. Корень этих успехов он видит в том, что с переходом на позиции рабочего класса для него открылась революционно-практическая сторона действительности. Г. Лукач подчеркивает как сложность, так и творческий характер процесса «перехода с позиций одного класса на позиции другого, специфически враждебные первым»[106]. В процессе этого перехода пришлось преодолевать ограниченность романтического сознания, которое в теории, отталкиваясь от гегелевской «Феноменологии духа», полагало, что пролетариат через свое классовое самосознание осуществит себя как тождество субъекта и объекта, а на практике культивировало «мессианско-утопическое целеполагание». Г. Лукач подчеркивает, что романтически-утопическая позиция не могла долго оставаться неизменной в условиях идеологической борьбы, ей суждено было либо трансформироваться в сектанство и мессианизм, либо развиваться в направлении революционно-преобразующей практики. Г. Лукач неоднократно заявлял, что переход на позиции пролетариата и активное участие в Русской революции помогли ему избежать превращения нравственно-утопического противостояния миру капитала в сектанство и изоляцию от реальной жизни.

Содержание всемирно-исторической миссии пролетариата Г. Лукач трактует как снятие отчуждения и восстановление непосредственного отношения человеческих индивидов к родовой сущности. Родовая сущность в исходных своих проявлениях совпадает с природным существованием человека и осуществляется в формах родовой коллективности. На первых этапах развития человечества индивид непосредственно слит с родовой сущностью и подчинен ей. Однако в этот период истории существует как проблема развитости и полноты само́й человеческой сущности, так и проблема развитости образующих человеческое общество индивидов.

Цивилизационная ступень в развитии человеческой родовой сущности фокусируется на становлении человеческой индивидуальности. Индивиды начинают освобождаться от пут, которыми они были привязаны к своему социальному положению фактом своего рождения. «Насколько сам человек становится индивидуальностью, настолько такие (социальные) случайные стороны его жизни, как рождение, происхождение и т. п., которые определяли его место в обществе, утрачивают объективное значение, субъективно преодолеваются»[107].

На этой стадии общественного развития сохраняет свое значение наиболее общий симптом отчуждения – фантастическое понимание своей собственной деятельности и ее результатов «как подарка трансцендентных сил». Такая отсылка к трансцендентному (потустороннему) есть не что иное, как искаженная репрезентация бессознательной привязанности индивида к своему социальному положению, полученному по факту рождения.

С появлением марксизма, ставящего во главу угла принцип революционной практики, обесценивается установка на трансцендентное, в соответствии с которой решения индивидуального сознания действительны лишь постольку, поскольку не выходят за границы, очерченные трансцендентными силами. Трансцендентное получает антропологические характеристики в идее всемирно-исторической миссии пролетариата и коммунистической идеологии.

Марксистская идеология, по необходимости используя превращенные формы сознания, ориентирует это сознание на практическое (политическое) преобразование действительности, в ходе которого происходит освобождение от остатков превращенных форм. Как полагал Г. Лукач, отличительная черта марксова учения проявляется в том, что проблема превращенных форм сознания решается «не абстрактно гносеологически, а конкретно общественно-онтологически… не в дилемме правильности или неправильности, а в ее функции: осознавать и разрешать конфликты, вызываемые в общественной жизни экономикой»