Поистине экзистенциальным вопросом марксистского мировоззрения становится вопрос о совместимости науки с человеческой природой, совместимости современных достижений науки с существованием человечества. Для К. Маркса трагедия реификации человеческого существования обнаруживается как противостояние труда и капитала, однако вместе с капиталом труду противостояла и наука, несмотря на освобождающее значение последней[74]. Движение луддитов, разрушающих достижения научной цивилизации, бессознательно протестующих против бесчеловечного и бездушного характера научных знаний, было одним из первых противостояний человека и науки. В первой половине XIX века наука как по содержанию, так и по форме была непосредственным продолжением овеществления человеческих отношений, в отличие от религии, она даже не «помогала жить на коленях». В основании научного мышления лежала механико-математическая картина мира, не допускавшая какого-либо иного положения человека в мире, кроме как вещи в мире вещей.

В противостоянии находящейся на содержании у капитала науки и пролетариата последний не мог не обратиться к утопическим представлениям о своем освобождении. Утопия трансцендентна, она выходит за рамки существующего общественного порядка. В утопии человеческое сознание противостоит социальному бытию как целому. Это противостояние на всем протяжении истории рабочего движения демонстрирует утопические попытки создания особой пролетарской науки, особой пролетарской культуры, отличных от науки и культуры, произрастающих на почве прогрессирующего отчуждения. В этом смысле понятны многочисленные утопии, сопровождающие процесс воплощения марксистского учения в реальность.

Идеологическое отношение к действительности, на практике упускающее огромный пласт бессознательного действия, в конечном итоге оформляется в систему устойчивых ограничений и табу, действующих как в практической жизни, так и в мышлении. В силу этих ограничений в буржуазном обществе достижения социальных наук не могут непосредственно выступить как основания учения об освобождении пролетариата. Основания социальных наук необходимо подвергнуть мировоззренческой критике.

Характеризуя буржуазную экономическую науку, К. Маркс писал: «Политическая экономия исходит из факта частной собственности. Объяснения ее она нам не дает. Материальный процесс, проделываемый в действительности частной собственностью, она укладывает в общие абстрактные формулы, которые и приобретают для нее значение законов. Эти законы она не осмысливает, т. е. не показывает, как они вытекают из самого существа частной собственности»[75].

Отчуждение в сфере духовной деятельности и в сфере материального производства проявляется по-разному, но несет один и тот же смысл: отчуждение человека от его родовой сущности. К примеру, для рабочего отчуждение «выступает как выключение из действительности до такой степени, что рабочий выключается из действительности вплоть до голодной смерти».[76] В отношении же интеллектуала нет угрозы голодной смерти, но для него также существует зловещая перспектива выключения из действительности – через культивирование абстрактного мышления. Продуцируя абстракции, ученый подчиняется действию формальных логических схем, которые становятся основным препятствием для его индивидуального развития. Собственная деятельность как интеллектуала, так и пролетария в условиях принудительного разделения труда становится для них обоих «чужой, противостоящей» им силой, которая угнетает их – вместо того, чтобы они господствовали над нею.

С точки зрения основоположников марксизма, реальным основанием разнообразных культов и идеологий является разделение труда, «которое становится действительным разделением лишь с того момента, когда появляется разделение материального и духовного труда». «С этим совпадает первая форма идеологов, попы»