Мне вспомнилось, как они с боцманом не просыхали весь рейс и я подумал, что начальство у радиста в чём-то право, но вслух, конечно, ничего сказал.

Днём ко мне в каюту заходил боцман и попросил в долг денег. Денег я не дал. Боцман обиделся и ушёл. После его ухода я заметил пропажу дорогого одеколона «Ожон», которым пользовался после бритья. Вечером того же дня я случайно столкнулся в коридоре с боцманом, он был по обыкновению пьян, громко икал и густо пах «Ожоном». Ближе к ночи, все собрались на палубе и стали обсуждать где бы ещё выпить. В этот момент из окна своей каюты высунулась голова капитана и осторожно спросила:

– А, что, морские волки, не двинуть ли нам в Мурманск?

– Я те счас двину, – неожиданно взорвался второй механик Хилькевич, обычно отличавшийся мирным складом характера.

Голова капитана поспешно скрылась внутри каюты.

– Вчерась, сволота, зашёл ко мне, попросил похмелиться, я ему с дуру стакан налил. А он говорит: «Сходи, Хилькевич, глянь, что там «дед» в машине делает. Так пока я ходил, он же всю бутылку и выпил.

Старший механик, у которого синяк превратился в большую жёлтую кляксу вспомнил о рыбообработчицах и убежал на завод, вернулся он всё с теми же подругами и бутылью самогона. Увидев самогон, все успокоились и пошли пить к старшему механику.

Рано утром, когда ещё не рассвело, меня разбудил капитан и шёпотом сказал мне скинуть швартовые концы и становиться на руль. Третьего механика он отправил в машину потихоньку завести двигатель.

Через час, наше судно качалось на волнах, уверено следуя курсом в родной порт. Уже в море выяснилось, что рыбообработчицы не успели сойти на берег и деду пришлось отправлять их на поезде за свой счёт из Мурманска, так как капитан наотрез отказался разворачивать судно.

Я проплавал на этом корабле три месяца. На нём я пережил жесточайший шторм у мыса Святой Нос и до отвала наелся сёмги. Потом было много рейсов на других пароходах. Я ходил по индейскому базару в Перу, открыв рот смотрел стриптиз в Ванкувере, боролся с «однорукими бандитами» в Портленде и стоял в очередях в магазинах Торгмортранса. Но всякий раз, когда меня спрашивают, что больше всего я запомнил из морской практики, я не задумываюсь рассказываю историю про старшего механика РС-16-ого, который крадучись возвращался на судно без штанов и с синяком под глазом.

Идём в САК.

Эх, до чего же ночь ясная. Яркая луна на полнеба и тысячи звёзд. Очень живописно! Вон там «Большая медведица». Говорят у неё в конце ковша самая яркая звезда в северном полушарии. Называется «Полярная». Сомневаюсь сильно. Вон там левее другая звезда, гораздо ярче и больше, и таких я ещё могу насчитать штуки три-четыре. Если долго смотреть на звёздное небо, кажется, что звёзды летят на тебя…

Но разве дадут полюбоваться ночным небом?! Мимо бежит старший рефмеханик и бесцеремонно толкает. Невежество какое. Капитан второй раз проносится. Суета… Голову даю на отсечение, что никто из них и не подозревает какая красотища сейчас прямо у них над головой. Не надо ходить ни в какие музеи и кинотеатры. Такая громада из ярких звёзд. Это ведь не просто звёздное небо. Это Вселенная. Без конца и без края. А мы? На крохотной скорлупке под названием БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер) «Данко», в небольшой лужице – Тихом океане, на маленькой песчинке – планете Земля, несёмся в этой бесконечности. Вы масштабы-то ощутите… Нет, ну, какая «Большая медведица» красивая. Я её первый раз увидел. В мореходке нас водили в планетарий, но это ни в какое сравнение с настоящим небом.

О: вот опять капитан пронёсся. Конечно, у него сейчас только одна забота: аварийный дизель–генератор, где уж нашему капитану до космических глубин.