– Да у Макалыча купили сегодня с Темой.

– Какой еще Макарыч?

– Музик из подъезда наплотив, вечно на скамейке у магазина плодуктов сидит.

– В какой квартире он живет?

– В 301, казется, я не помню. Отстань от меня!

Ара отвернулся и заснул. Гнев Джаэль достиг высшего градуса кипения. Брат навсегда перевернул их спокойную жизнь, которую она налаживала с таким трудом, и внаглую уснул. Накрыла волна негодования, и она, схватив пакетик с ядовитой травой, побежала в подъезд напротив.

А как я войду в подъезд?

Она начала уже нервничать, как нужная дверь открылась, кто-то выходил, и она побежала из последних сил, чтобы успеть удержать ее.

Житель подъезда недоуменно посмотрел на нее, и девушка, не сбавляя темпа, выкрикнула:

– Время ужина.

Девушка преодолела первое препятствие, попав в подъезд, теперь оставалось надеяться, что Ара назвал правильный номер квартиры. Так, если 301 квартира, то это, скорее всего, третий этаж. Джаэль не стала ждать лифт, а побежала по лестнице. Приближаясь к третьему этажу, она уже начала чувствовать усталость и покалывание в левом боку. Никогда не любила бегать! Но внимание ее быстро отвлек вопрос о расположении квартир. Свернуть сначала вправо или налево? Ориентируясь по строению своего собственного подъезда, Джаэль пошла в правое крыло этажа.

310, 309, 308. Да, она в верном направлении. Дойдя, наконец-то до 301 квартиры, она хотела сразу позвонить в звонок, но что-то ей подсказало, что не стоит спешить. Она примкнула ухом к двери и прислушалась. Внутри явно кто-то был, доносились слова, но разобрать их смысл не получилось. Джаэль представила, что этот урод снова впаривает кому-то свою отраву, и новая вспышка гнева охватила ее. Она начала истерично нажимать на звонок. Прошло довольно много времени, но никто не открывал дверь. Она начала биться об нее руками. Опять тишина.

Джаэль не выдержала и прокричала:

– Открой дверь, скотина, я знаю, что ты здесь!

Никто не подошел.

– Нет, я не могу просто так уйти. – заныла Джаэль. – Открывай сейчас же, иначе я подожгу дверь и вызову пожарных!

Послышались какие-то шорохи, и дверь наконец-то открылась.

***

Ему давно не было так страшно, или… вообще никогда. Глеб Макарович Наумов не боялся рисковать, риск был увлечением всей его жизни. Еще в детстве он на спор переходил голыми ногами ручейки или вытворял что-то подобное. Дети его круга часто спорили на сладости. Глеб Макарович не помнил, чтоб он проиграл хоть раз, но зато прекрасно помнил, что ни с кем не делился выигрышем. Неудивительно, ведь в его детстве конфеты и печенье он мог получить только таким образом.

Отца своего он, как типичный обитатель бараков на окраине, не знал. А мать, будь она неладна, беспробудно пила и редко была во вменяемом состоянии. Классика!

Ситуацию спасало то, что с ними жила его бабушка, Тамара Порфирьевна. Она, за исключением периодической депрессии и стенокардии, ничем особенным не страдала. Поэтому более менее вела быт семейства. Особой любви к внуку Тамара Порфирьевна не проявляла, но и не обижала его, также и дочери не разрешала трогать мальчика.

Глеб своим детским умом все понимал, мать он вычеркнул из жизни лет в пять, когда увидел ее спящей на полу в обнимку с пустой бутылкой. Хотя они жили в одном доме, он делал вид, что не замечает ее. Если она начинала с ним разговаривать, он дерзил и называл ее плохими словами, как пацаны учили. Мать в такие моменты как будто приходила в себя, но, столкнувшись с реальностью, сбегала обратно в свой темный мир.

Бабушку Глеб больше уважал, чем любил, и обещал себе, что будет ухаживать за ней, когда вырастет. Будучи подростком, Глеб Макарович бросил детские шалости и занялся по-настоящему экстремальным делом. Когда ребята предложили ему впервые курнуть, да еще и угощали, он согласился без раздумий, сказав с ухмылкой: «Разве я могу отказаться? Это не по-джентельменски!» Парни заржали. Они редко слышали такой тонкий юмор – довольно про себя отметил Глеб.