Руки с сиреневыми ногтями находят мой галстук, Инди поправляет его, и я не могу не наблюдать за тем, как она это делает. Ее веки мерцают, щеки накрашены розовым, а ресницы темнее обычного. Может быть, это с моего ракурса, но они идеально обрамляют ее карие глаза цвета виски, когда она сосредотачивается на моем галстуке.

– Ты хорошо поработала над своим макияжем.

Она вскидывает голову, в замешательстве хмуря брови.

Я указываю на ее лицо.

– Твой макияж. Он тебе очень идет.

– Странно такое говорить.

– Почему?

– Потому что ты должен говорить, что я нравлюсь тебе естественной или что-то в этом роде. Это типичное мнение представителей мужского пола.

– Ну, что я могу сказать? Я не такой, как другие парни.

Она улавливает насмешливый тон избитой фразы, закатывает глаза и издает тонкий смешок:

– Шэй, иногда ты так забавен.

– Тебе нравится твой макияж? Ты потратила на него все это время?

Она не отрываясь смотрит на мой галстук, избегая смотреть мне в глаза.

– Да.

– Ну вот. Итак, я думаю, ты должна знать, что у тебя здорово получилось.

Накрашенные розовым щеки пылают.

– Спасибо.

– Какой у тебя рост? – Я говорю тихо, потому что она всего в нескольких дюймах от моих губ.

– Метр семьдесят пять, и нет, я не собираюсь переходить на более низкие каблуки.

– Зачем мне просить тебя об этом?

Она закончила поправлять мой галстук, но ее руки медлят, пальцы притворяются, что работают.

– Потому что сейчас я всего на несколько сантиметров ниже тебя.

– Я и не против.

Опустив взгляд, я наблюдаю, как ее пылающие щеки снова вспыхивают. Пожалуй, стоило предупредить ее, чтобы она вообще не пользовалась румянами сегодня вечером.

– Нам пора идти. – Она направляется к двери, по пути хватая свою крошечную сумочку.

– Куртка, – напоминаю я ей.

Она важно поворачивается, демонстрируя свое блестящее розовое платье.

– Я ее не беру. Красота требует жертв, и к этому наряду куртка не подходит.

После короткой прогулки от моей квартиры до машины Инди потребовалась вся поездка, чтобы перестать дрожать. Я предложил ей свою куртку, но она отказалась, заявив, что если она собирается фотографироваться со мной под руку, то только в одном платье. Я не виню ее, потому что, черт возьми, что это за платье, но я буду полным придурком, если позволю своей спутнице замерзнуть в вечернем Чикаго.

– Ты готова? – спрашиваю я ее, когда мы подъезжаем к шикарному отелю, где проходит осенний банкет. И хотя вопрос адресован Инди, внутренне я задаю себе тот же вопрос.

Помимо прошлогоднего мероприятия меня не фотографировали с женщиной с тех пор, как я переехал в Чикаго, и теперь я сожалею, что втянул Инди в это безумие. Моя жизнь всегда выставлена напоказ, и я ненавижу это. Анонимность – ценная вещь, а я собираюсь лишить ее этого.

– Думаю, да, – слова звучат с придыханием, затуманивая заднее стекло, в то время как ее глаза прикованы к толпе фотографов снаружи.

У меня в голове мелькает образ Стиви. Прошлой весной я не смог защитить ее от пристального внимания прессы, и я отчетливо помню, как это отразилось на ее психике. Она была обычной девушкой, и я как мог держал ее подальше от всеобщего внимания, но как только стало известно, что у Эвана Зандерса есть девушка, ее жизнь изменилась за несколько недель.

И я намеренно собираюсь сделать это с ее ближайшей подругой.

Хотя я сомневаюсь, что спекуляции по поводу моей личной жизни будут столь же серьезными, как в случае Зандерса. Я не повеса. Не эпатирую публику. Никогда не выставлял напоказ свою холостяцкую жизнь, как он раньше, но это все равно слишком рискованно.

– Гарольд, разворачивайся, – обращаюсь я к своему водителю. – Пожалуйста, возвращайся домой.