– Да?

– Да. Да. Поверьте, – старая купюра закашлялась. – Нет. До доллара вам, конечно, далеко. Я не могу. Это уж было бы слишком нагло. Сравнить вас, провинциала, с настоящим американцем. Но честное слово, если бы я не умела читать, то подумала бы, что вы из семьи евро. Вы просто красавица.

– Спасибо, – ответила молодая двухсотрублевка.

– Вообще-то, я патриотка. Но сами понимаете, какие весовые категории у доллара и, простите, у нас, старых добрых рублей, – добавила тысяча, поясняя свое политическое кредо. – А что на вас там нарисовали? Столбы какие-то? Утки летают, вижу, по вам… по вас… неважно. Утки нарисованы зачем? – спросила тысяча.

– Это город есть такой. Город на море. Короче, порт. В городе стоит памятник затопленным кораблям. Волны видите? Вот море и памятник и нарисовали на мне, – пояснила двухсотрублевка.

– А кто затопил корабли? – сурово спросила тысяча.

– Не знаю. Говорят, что большевики. Сто лет тому назад, – продолжала двухсотрублевка. – Кстати, на моем обороте тоже колонны. Смешно, но вот такая я вся колосистая.

Новенькая купюра попыталась перевернуться, но у нее ничего из этой затеи не вышло, и она вздохнула:

– Тесно, не получается. Я тогда расскажу. На обороте тоже памятник, но древний, с колоннами, и вход каменный. Город был такой, древний греческий торговый город. Над входом написано название города, – добавила двухсотрублевка. – Но это название не того древнего города, а название нового города, где сейчас эти древние развалины стоят. Больше я ничего не знаю. А вы? Вы можете рассказать о себе? Что за дядька в круглой шапке нарисован?

– Это не дядька, а царь, – фыркнула тысяча. – Эх ты! Темнота!

– Извините, не знала, – прошептала смущенно молодая купюра, и на ней, казалось, еще острее проступил зеленый цвет.

– Царь был такой. Русский царь. Теперь город так называется. Его именем, – возмущенно сказала тысяча, но заметив, что собеседник совсем забился в смущении и молчит, смягчилась. – Ладно. Понимаю. Молодая ты. Ничего не видела чисто по жизни.

– Да. Мне от роду всего пара месяцев. Вы уж извините, не хотела. Я тут случайно, – ответила двухсотрублевка.

– Вот именно, расскажи мне лучше о том, как ты сюда попала. В этой папке случайных денег быть не может, – тысяча вздохнула, мысленно посетовав на свою долю и с завистью косясь на новенькую зеленую купюру.

– Я? Я тут случайно…

– Я тоже не на курорт приехала и не по своей воле тут лежу, – сказала тысяча раздраженно.

– Я не в том смысле, – двухсотрублевка продолжила свой рассказ. – Я в том смысле, что меня закинули сюда временно. Чтобы на столе не валялась. А хозяйка торопилась. Она сняла меня в банкомате вчера и положила к себе в кошелек. Сейчас достала, чтобы кому-то отдать, как она сказала, «скинуться на день рождения». А тут в кабинет кого-то завели в наручниках. Она не успела меня отдать и просто забросила со стола в ближайшую папку. Таким образом, думаю, скоро меня достанет и отдаст в другие руки. И тогда я выполню первую в своей жизни благородную задачу – послужу людям. В первый раз, так сказать, кому-то купят подарок на день рождения благодаря мне.

– Ага. Благородную. Ага. На благо, – усмехнулась старая купюра. – Знаю я цену этому благородству и благам.

– Почему вы так думаете? – удивилась молодая купюра.

– Жизни ты не знаешь! – огрызнулась тысяча.

– Ну, это понятно! – ответила двухсотрублевка. – Но почему вы так пессимистично смотрите на жизнь?

– Почему? – криво и зло сказала тысяча. – Я сейчас расскажу тебе почему. Слушай. У тебя времени мало, но я постараюсь просветить тебя успеть до того, как ты отправишься в путь-дорожку дальнюю. Это твой первый опыт?