– О чём вы говорите? – нахмурилась Мэй, – Я ничего не понимаю… Её собеседник заметно оживился и энергично взмахнув руками, снова сцепил руки в замок:

– Вот это уже разговор, я знал, что вы умница, а я, видите ли, очень редко ошибаюсь в людях… В детали вдаваться сейчас не время и не место, но об этом не волнуйтесь, если мы с вами заключим наше маленькое соглашение, с вами в скором времени свяжутся и проинструктируют…

– Я ещё ничего не сказала, мы с вами не партнёры…

– Нет, нет, конечно, – он мягко коснулся её пальцев, и Мэй резко отдёрнула руку, словно обожглась. Дэвид немного отстранился и выставил впереди себя ладони, как бы давая понять, что ему всё понятно и дальнейший разговор будет вестись сугубо официально.

– Главное, что вам сейчас нужно знать, это то, что мы предлагаем вам честную сделку. Мы дадим вам то, что ценится в этом мире больше всего: влияние, деньги, безбедное существование…

– Благодарю вас, но может вы не знали, – всё это у меня уже есть, – усмехнулась Мэй. Затем достала из сумочки травку и после нескольких попыток прикурила.

– Не сомневаюсь, дорогая… – прищурив глаза и пристально наблюдая за ней, ответствовал Дэвид, – Разумеется, нам об этом известно, но спросите себя, как долго это ещё будет продолжаться? Три года, пять лет? – он снова придвинулся ближе, – А может, и того меньше? Что если вас найдут однажды где-нибудь в захолустном, пригородном мотеле, скончавшуюся от передозировки, как…

– Прекратите, – прошипела Мэй, глядя ему в лицо, затем посмотрела на погасший окурок и бросила его в стакан.

– Хорошо, – откинулся на спинку мужчина, – итак, продолжаем… Вышеупомянутые ценности были названы мной вначале просто для затравки… Мы имеем желание и возможность предложить вам то, что невозможно купить, поскольку эти явления совсем другого порядка, они бесценны… И, хочу заметить, вы лично выигрываете от нашей сделки гораздо больше, чем мы. Итак, Мэй, – он сделал выразительную паузу и поднял руки вверх, демонстрируя, что собирается произнести что-то важное.

– Мы максимально сохраним вашу молодость, красоту, талант. Мы усилим ваше влияние не только в мире шоубизнеса, но и в политической, социальной жизни этой страны, – глаза его сверкали, а в словах всё явственнее звучала мощь и сила.

– С нашей помощью ваш голос зазвучит совершенно по-другому, – продолжал он, – ваше дарование развернётся новыми гранями и засияет ярче, шире, смелее, завоёвывая всё больше поклонников, людей, которые будут жадно внимать вашему голосу, верить каждому вашему слову, ловить и толковать на все лады каждый ваш взгляд… Моя дорогая мисс Каллиган, вы хоть понимаете, что это значит?

– Каким образом вы собираетесь это сделать? – тихо и как-то потерянно спросила Мэй.

Дэвид коротко вздохнул, как человек, которого настоящий разговор до известной степени начал утомлять:

– Послушайте, ну вы серьёзно хотите, чтобы я вот сейчас, – он взглянул на часы, – в начале третьего ночи пустился в технические подробности этого процесса? Нам сейчас нужно только ваше принципиальное согласие на… сотрудничество с нами, понимаете? И в этом случае, вы всё очень скоро сами узнаете, вернее, увидите…

– Ладно, допустим, я задам вопрос иначе: что потребуется от меня? – и почему вы сказали недавно, что вам нужны такие люди, как я… Какие такие, Дэвид? – Мэй смотрела на него, у неё действительно было много вопросов, но она уже знала, что этот человек появился здесь неслучайно. И сидела допоздна в этом баре она тоже неспроста. И всё вообще происходит будто по заранее предписанному кем-то плану. То есть ровно так, как и должно быть. А потому, что бы дальше он не сказал ей, Мэй уже понимала, что согласится. Это было не знание, как таковое, это была предтеча, лёгкое, но стойкое ощущение того, что всё это так или иначе предрешено свыше. И это, как обычно, успокаивало, снимало бремя ответственности, давало надежду, что рядом снова появится тот, кто мудрее, сильнее её, кто знает, что нужно делать и куда двигаться дальше.