На прогулке, кроме турника, делать было абсолютно нечего. Большинство ходит на прогулках взад-вперед или по кругу. Наверное многие видели это в фильмах, с той лишь разницей, что в наших СИЗО каждая камера гуляет отдельно и заключенные из разных камер по идее не должны пересекаться между собой, хотя не всегда удается выполнить данные правила.

Перед прогулкой обязательно сходите в туалет, на прогулке само собой никто в туалет вас водить не будет, а делать свои дела прямо в дворике считается неприлично.

Пока мы гуляли, до нас докричалась камера в которой сидел смотрящий за карантином, они гуляли в соседнем дворике. Узнав, что у нас изъяли удочку, нам поручили сделать новую. В СИЗО от дороги отказаться нельзя. Считается, что арестант должен любым путем выходить на связь, отмазки практически недопустимы. Поэтому то, что у нас забрали удочку, никого не волновало.

Первая прогулка нам быстро надоела, уж не знаю правда чего мы от нее ожидали. Ввиду этого мы стали ломиться в дверь, чтобы нас вернули в камеру. Уже позже я осознал неправильность своего поведения. Прогулки в тюрьме это крайне важно из-за дефицита свежего воздуха, поэтому советую ходить на прогулку каждый день. Когда весь день проводишь в замкнутом помещении, ухудшается самочувствие, уменьшается работоспособность. К тому же прогулка лучше подходит для занятий спортом, чем камера. Для меня прогулка была еще какой-никакой движухой, способом разнообразить жизнь, не сойти с ума.

Иногда идя с прогулки можно застать людей из других камер, если они еще не успели спуститься. Так, после первой прогулки, мы встретили Белоруса и днровца, которых, как оказалось, перевели в другой карантин. И даже мельком увидели Макарова, заходящего в другую камеру.

В СИЗО очень достает музыка. В карантине стояло радио, которое нельзя было выключить, также радио играло и на прогулке. Обычно радиостанцию не меняли, песни повторялись по несколько раз на дню, поэтому через неделю на карантине меня тошнило от Монеточки и Лободы.

Жизнь на карантине продолжалась, мы кое-как сделали удочку из листов бумаги. Мне приходили электронные письма от соратников со словами, которые здорово грели душу. Цензура на «Воднике» была довольно либеральной, поэтому я мог даже писать некоторые подробности дела. Засекречивая данные, я писал, о ком именно знает следствие. Вскоре мне зашла еще передачка, а также пришла апелляционная жалоба от Юрия, где он достаточно емко изложил доводы, почему решение о заключении меня под стражу надо отменить. Некоторые аргументы он добавил, в частности на ничем не подкрепленные утверждения следствия о том, что домашний арест не может выполнить целей, поставленных перед ним УПК, Юрий резонно задает вопрос – «Если бы это было так, то зачем тогда законодатель ввел эту меру пресечения в УПК?». Также стала известна дата апелляции.

На карантине интересно находится в том плане, что постоянно заезжают новые люди, а старые уезжают. С одной стороны обидно расставаться с теми к кому привык, с другой стороны такое разнообразие мне было приятно. Вечерами, после отбоя, в довольно просторной карантинной камере, мы сидели за столом, ели черный хлеб, который нам полагался, ничего другого у нас не было, пили чай без сахара, из-за отсутствия последнего, и общались.

Я больше всего сдружился с двумя парнями. Один футбольный фанат, что дало нам много общих тем для разговоров. Игорь, как его звали, попался на покупки травы, и проклинал себя, что связался с наркотой. Он хорошо выглядел, один из немногих у кого был хороший адвокат по договору. Он был в курсе многих вещей связанных с национализмом, читал Евангелие, поэтому я проникся к нему симпатией.