– Поэтому учитель Кун и отправлял нас в армию каждый год, – сказал Цянь Ян. – Чтобы мы не только щеголяли красивыми фразочками из книжек, но и знали, что едят солдаты и сколько срут.

Мэйху прыснул от неожиданных слов лощеного Яна, потом посерьезнел и добавил:

– Хороший торговец должен не только считать деньги, но и думать о своих людях и даже за них. Чем больше людей собирается вместе, тем они глупее. А, значит, тем тяжелее приходится их предводителю.

– К Лан Яну были приставлены опытные военачальники, – внезапно сказал Ши Хэй, поддавшись дружеской атмосфере, царившей между императором и Джин Мэйху. – И если бы третий принц слушал их, не было такой трагедии.

– Продолжай, – оборвал его Ли Ху.

«Паника коснулась не только знати. Простые жители не догадывались о грядущей катастрофе, но они видели, как один за другим могущественные кланы снимались с родовых земель, бросали сундуки, набитые шелками и фарфором, и бежали. В столице начали ходить разные слухи, один другого страшнее. По улицам бродили гадатели и прорицатели, трясли сушеными костями, грохотали палками с нанизанными кольцами, подкидывали в воздух перья и кричали о семи великих бедствиях. Говорили о трехлетней засухе и двухлетнем наводнении, о страшном голоде и болезнях. Перепуганные люди творили разные безумства. Один раз растерзали семью мясника, чья дочка покрылась красными пятнами, так как подумали, что это какая-то чума, в другой раз разгромили лавку мелкого торговца. Врывались в брошенные сыхэюани и потом бегали по Киньяну, нацепив на себя дорогие не по чину одежды, швыряли фарфоровые чашки в паланкины чиновников, требуя сказать правду. Цены на продукты выросли в десять раз. Если раньше ты мог купить за один мао мешок риса, то сейчас получил бы черпак.

Император закрылся во дворце и окружил себя дворцовой охраной, лишь раз в три дня принимая доклады от министров.

Когда до Киньяна дошли слухи о гибели пятой армии, горожане взбунтовались. В это неудачное время попытался сбежать из страны клан Цянь».

Лицо Цянь Яна осталось спокойным, лишь кожа на скулах натянулась так плотно, что, казалось, вот-вот порвется. Он узнал о бедствии, настигшем его родных, спустя месяц. Учитель Кун не хотел говорить ему сразу и даже советовался с Уко, как лучше поведать Яну эту горестную весть.

«Взбешенная толпа напала на караван семьи Цянь прямо перед городскими воротами, и хотя охранники сражались не на жизнь, а на смерть, да и сами Цянь без стеснения применяли магию, опустошили половину кристаллов и использовали все амулеты, которые были у них с собой, клан Цянь был уничтожен в тот день.

Потоки крови текли из Киньяна через ворота и выкрасили дорогу в красный цвет. Видевший это безумие поэт Суй Цзе сложил стихотворение, которое впоследствии вошло в тысячу лучших произведений за все времена.

– Хватит. Не нужно стихов, – оборвала Уко, обеспокоенно глядя на мужа.

Она помнила, как ее Ян вернулся от Кун Веймина, пошатываясь, будто пьяный. Как он упал на колени, обнял ее за ноги и рыдал, впиваясь зубами в полы ее халата. Он ничего не говорил, лишь стонал и рычал, как помешанный, и его руки сжимали ее все крепче. Уко тоже молчала, несмотря на боль. Помнила, как он уткнулся лицом в ее живот. Как впился губами в ее губы. Как сорвал с нее одежду. Как исступленно целовал ее шею и руки.

А наутро бледный и устрашающе спокойный Ян пришел к Кун Веймину и потребовал, чтобы тот поженил его с Уко.

– У меня не осталось никого, кроме нее. Теперь мой отец и моя матушка не будут возражать против брака. Теперь я так же нищ, как и она, а она так же богата, как и я.