–Да-а, – протянула мать раздумчиво. – Маленькие детки – маленькие бедки… – Полина Игнатьевна замолчала. Взглянув на Олега, заговорила нерешительно, собираясь с мыслями:

– Не знаю, сказать тебе или нет… Танечку я тут встретила с молодым человеком. О тебе поговорили. Она зла на тебя не держит.

У Олега кольнуло в груди – быстро же она его забыла. Но вслух сказал:

– Я рад за неё.

– Она сказала, что по-прежнему остается твоей поклонницей. Эх, Олег, она могла бы стать тебе хорошей женой!

– Мама… Ну, сколько же можно об этом.

– Я боюсь, что ты ещё пожалеешь о ней.

– Мама, я её не любил. Да и она, по-видимому, тоже.

– Вот это неправда. Что ты, мальчишка, знаешь о женской любви? – горячилась мама.

– Не нервничай, мам.

– Да и что такое любовь? Это труд совместный, умение прощать, верность!

– Верность чему? Скажи ещё, супружеские обязанности.

– Да, и супружеский долг.

Вот так всегда случалось с ними. Неожиданно расспорятся. Всё же мать принадлежит к другому поколению и в чём-то не может его понять.

Полина Игнатьевна молча собирала сумки и удивлялась, почему сын не хочет понимать очевидных вещей.

– Неужели эта Наталья лучше? – спросила она с оттенком неприязни.

– С Натальей мы друзья.

– Это ты ей друг. А у неё, может быть, другие планы.       Сколько ей? Под тридцать? Ей замуж давно пора.

– Мам, ты её совсем не знаешь!

– А ты себя не знаешь. Окрутит она тебя.

– Мне теперь три месяца не до женщин будет.

– Ой, Олег, – снова заволновалась мать перед неминуемым расставаньем. – Ты на меня не обижайся, – собираясь уходить, проговорила она. – Я тебе добра желаю и верю в тебя. В отца твоего верила и в тебя тоже. Ты, как он – упрямый. Всё равно на своём настоишь.

– Мам, всё будет хорошо, – целуя её и помогая ей одеться, говорил Олег.

– Ладно уж, – ворчала Полина Игнатьевна. – Я тебе вечерком еще позвоню, можно?

– Конечно, – согласился сын.

– А завтра приходи на обед. Обязательно. Только без Натальи приходи.

– Хорошо, мам, завтра приду.

– Я тебе там деньги оставила на столе, – сказала Полина Игнатьевна. – Не умирать же тебе с голоду.

Олег проводил мать до лифта, проследил из окна за удаляющейся в направлении остановки материнской фигурой.

Как любил он в детстве угадывать из окна материнскую стремительную походку. И, встретив её в прихожей, уткнуться в её теплую грудь, пахнущую духами и ждать, что же она для него достанет из сумки.

Как жаль, что навсегда ушли те времена, где всё было просто и ясно, и мама с папой знали ответы на все вопросы.

Полина Игнатьевна торопливо шла по улице, а мысли её все ещё были с Олегом. Какой он не приспособленный к жизни. Всё витает в облаках. Может, и правда ему нужен эксперимент? Но Наталья! Представить её своей снохой Полина Игнатьевна не могла. Такие ли девушки были в её пору! Да что он может понимать в женщинах, в жизни – её маленький Олежек!

Последнее время она часто вспоминала молодость. За обложкой старого альбома нашлась давно потерянная фотография Славика.

Находка взволновала Полину Игнатьевну. Она так и замерла с фотографией на коленях, уйдя в прошлое. Теперь такое с ней случалось, она могла несколько минут просидеть как бы в прострации. Нахлынули воспоминания, прихватило сердце, и пришлось пить корвалол. Оказалось, что эти воспоминания болезненны, и память, может быть, жалея её, куда-то прятала их до сих пор. Память всегда подсовывала общие, стандартные воспоминания: походы, праздничные вечера в музыкальном училище, первые успехи.

А ведь её настоящий успех начался со Славика. Ей и раньше говорили, что она талантлива, аплодировали на концертах. Впрочем, как и некоторым другим. Но поверила она в себя тогда, когда ей, никому неизвестной молоденькой аккомпаниаторше, преподнес букет смущённый худенький паренёк. Это был Славик. В тот миг она была под властью музыки, он тоже. И после ей казалось, что их души настроены одинаково.