– Слушаю.

– Артур Кайгородцев, я не ошиблась?

Голос был женским. Из тех, услышав который однажды даже по телефону, уже никогда не забудешь. Он завораживал и обещал райское наслаждение, словно пение сирены, несущее гибель мореплавателям. Я никогда не слышал, как поют эти демонические твари, но когда читал о путешествии аргонавтов, то представлял их голоса именно такими. Однако я помнил и то, что сиренам нельзя доверять. Поэтому, уподобившись хитроумному Одиссею, я как можно более бесстрастно ответил:

– Нет.

Женщина помолчала, а потом спросила:

– В каком смысле нет? Я не ошиблась, или вы не Артур Кайгородцев?

Машинально отметив, что моя собеседница не глупа, а ум я всегда ценил в женщинах превыше красоты, я признался:

– Я тот, кто вам нужен.

– Я по вашему объявлению. Сколько вы берете за лекцию?

Признаться, я немного растерялся. Я был настолько уверен, что никто не попадется на мой блеф, что даже не думал об этом. Мне не хотелось обременять себя ненужным репетиторством. Поэтому я сказал наобум:

– Пять тысяч. Но мне больше нравится «индивидуальный урок».

Однако она не дала увести себя в дебри философии. Видимо, это была женщина редкой породы, из числа тех, кто точно знает, что хочет, и уверенно идет к своей цели.

– Долларов, евро или рублей?

И я опять сплоховал. Наверное, меня подвел затянувшийся период почти нищенского существования, знакомый любому писателю, чьи книги не покупают. Я проявил скромность и ответил:

– Рублей.

Сумма ее явно не потрясла.

– Меня устраивает, – произнесла она равнодушно. – Когда первая лекция?

– Урок, – машинально поправил я, чувствуя, что попал в собственную ловушку. Но отказываться после того, как я назвал цену, и ее приняли, было бы и смешно, и глупо. А я всегда боялся показаться глупым или смешным в глазах окружающих людей. Таким уж я уродился. У каждого человека есть своя ахиллесова пята. Моя – это излишняя мнительность.

Поэтому, проклиная в душе свое малодушие, я тоном уверенного в себе человека сказал:

– Завтра. В десять часов утра. Встречаемся у входа в Ботанический сад. Вы узнаете меня по шарфу на шее. Вас все устраивает?

– Все, кроме времени, – безмятежно произнесла она. – Так рано я не встану. Поэтому переносим нашу встречу на двенадцать. Кстати, меня зовут Анна.

И, не дожидаясь моего ответа, она отключила мобильный телефон. Это вышло неожиданно. И мне пришлось принять ее условия, потому что возражать было некому. Обычно я сам играл женщинами, как кот с мышью. А эта с легкостью, и будто даже шутя, переиграла меня. И я почувствовал любопытство.

Возможно, если бы я посоветовался с трезвомыслящей Марией, она напомнила бы мне, что любопытство ведет прямиком в ад. И, быть может, устрашившись, я устоял бы от искушения. Но я не сделал этого, и на следующий день, повязав шею шарфом, направился на встречу с таинственной незнакомкой.

Женщина, принявшая за чистую монету мое объявление, должна была быть очень наивной и беззащитной, но ее голос мифологической сирены сулил мне не только блаженство, но и гибель. Эти противоречивые мысли до крайности возбуждали меня. Я давно уже не чувствовал такого волнения перед свиданием с женщиной. Я был похож на кролика, добровольно прыгающего в пасть удава с одной единственной целью – избавиться от наваждения. Глупо, конечно, но у меня есть оправдание – все-таки я был мужчиной, и не всегда думал головой…

Я люблю гулять вокруг Ботанического сада. Причем именно вокруг, а не в самом Ботаническом саду. Внутри ограды слишком много людей, они разговаривают, суетятся, отвлекают и мешают, как назойливые мухи. А еще ими управляет экскурсовод. Все это напоминает мне зверинец. Я предпочитаю быть вне клетки. И наблюдать за экзотическими зверями, а не чувствовать себя таким животным. Это весьма занимательное и поучительное зрелище. Сам Ботанический сад не становится хуже от того, что я обхожу его кругом, а не пересекаю по диагонали, и удовольствия я получаю ничуть не меньше. Идея упрятать оазис природы за решетку кажется мне абсурдной. Но не больше, чем остальные причуды цивилизации, избравшей такую убийственную для здоровой жизни форму существования, как мегаполисы. Я задыхаюсь в городе, мне душно и тесно в нем. Однако я ни за что не променял бы блага, которые дает человеку современный город, на простую жизнь на природе. И предложи мне это сам Жан-Жак Руссо, я только посмеялся бы над ним. При этом я охотно признавал правоту утверждения философа, что люди, живя в обществе, портят всё хорошее, что было создано природой. Кому-то может показаться, что в моей голове все перепуталось и сам черт ногу сломит, но сам себя я хорошо понимаю.