Когда я уезжал, запомнил Костю живым юношей с сияющими глазами. Он носил модную одежду и мечтал стать диджеем. А стал ходячим мертвецом. Большинство моих друзей постигла та же участь: кто-то спился, кто-то умер, один знакомый четвертый раз на зоне, второй лишился ног от переизбытка наркотиков, третий ушел служить по контракту и не вернулся. Если бы я не свалил, тоже давно бы сгнил. Я это называю: забрал район.

Отец же мой только пил, поэтому дожил до семидесяти и умер полгода назад. Костя, видимо, травится чем-то посильнее.

Я остановился на улице Куйбышева рядом с Ленинградкой – местной пародией на Арбат. Машину припарковал вдоль дороги.

Шагая по прямоугольной плитке, я внимательно изучал прохожих. Официально ограничения еще не сняли, но на улице людей хватало. Одни гуляли и о чем-то непринужденно болтали. Другие фотографировались в последних солнечных лучах. Третьи слушали уличного музыканта.

Рядом с фонтаном что-то громко обсуждали ребята студенческого возраста. Я прислушался. Один предлагал пойти на набережную и прогуляться вдоль Волги. Второй настаивал на том, что сначала нужно купить шаурмы. Третий хотел кофе. Девушка с дредами убеждала всех пойти на какую-то арт-выставку. Девчонка в черных широких джинсах и футболке с фотографией Курта Кобейна молча стояла рядом и смотрела в никуда, будто в трансе. Тушь вокруг ее глаз была размазана: то ли плакала, то ли это такой странный макияж. Еще двое парней тоже о чем-то галдели, словно на чужом языке.

«Никакой организации», – подумал я и пошел дальше.

Было довольно тепло, но руки леденели даже в карманах олимпийки: чувствовался озноб и какая-то тяжесть, будто я отравился. Так бывает еще, когда очень проголодаешься. Я остановился у ближайшей будки с хот-догами.

– Маску оденьте, пожалуйста, – с улыбкой произнес тощий паренек с неравномерной растительностью на лице, которую он пытался выдать за бороду.

– Наденьте, – пробурчал я, безрезультатно шаря по карманам: обмундирование курьера осталось в коробе дома.

Через дорогу сидела женщина на раскладном стуле перед низким пластиковым столом. Рядом стояла табличка: «Маски по сто рублей».

Я подошел к ней и оглядел ассортимент: в основном черные с цветочками и неопределенными принтами со всяческими улыбками. Я попросил обычную медицинскую за сорок.

Женщина достала целлофановую упаковку, послюнявила пальцы на руке без перчатки и выудила бело-голубую маску. Затем этой же рукой взяла у меня полтинник и отсчитала десять рублевых монет из потрепанного кошелька.

– Верх абсурда, – произнес я со злобной усмешкой.

– Что? – изумилась продавщица.

Я ничего не ответил. Взял маску, купил хот-дог и подошел к статуе Дяди Степы, на фоне которой фотографировалась женщина. Но фото, наверное, будут видны только ноги гигантского бронзового милиционера.

Этот здоровяк внушал доверие и спокойствие. Будто он – все, что нужно нам, людям. Он решит любой вопрос. Покажет, куда идти, на кого учиться, где работать, кого любить, кого ненавидеть. Он знает все. Он большой и сильный. Смелый и опытный.

Так дети думают о взрослых, боготворят их и мечтают стать такими же величественными. А потом вырастают и превращаются в бесформенную массу, не способную самостоятельно принимать решения. Они вдруг осознают, что взросление само по себе не делает умнее, сильнее, значительнее. Родители, воспитатели, учителя, директора, правители лишь играют отведенные им роли. Они не выбирали этот путь – как-то само так получилось. Все в этом мире случается само по себе, а право выбора и способность принимать решения – лишь иллюзия.