Система охлаждения старалась вовсю, так что вскоре я смог приподнять голову и выглянуть из канавы.

– Отвались мой хвост, – сказал я, оглядывая изменившиеся окрестности.

На том месте, где недавно стояли боты, красовалась яма глубиной метров в пять, а вокруг нее имелось кольцо опаленной земли. Автоны позади моего убежища выглядели покореженными и слегка оплавленными, местами ветви слиплись между собой, кое-где блестели капли жидкого металла.

Рюкзак мой, валявшийся на дне канавы, сверху чуток обгорел, а дракона и след простыл.

– Вот уж рыжим море по колено, – пробормотал я, радуясь, что летучий чугунок меня не заметил.

Убедившись, что хабар не пострадал, я забросил рюкзак на спину и двинулся к оставшейся от андроидов яме. Кто знает, вдруг от чугунков сохранились какие-нибудь детали, которые можно будет продать?

Практичность – мое второе имя.

Земля около воронки была горячей, от нее поднимался какой-то зеленоватый пар, а внутри, на дне, что виднелось метрах в пяти, чернела дыра. Похоже, внизу лежала подземная полость, один из «тоннелей под пустошью», о которых порой болтали пьяные сталкеры.

Выходит, болтали не зря.

Я полюбовался на дыру, думая, не заглянуть ли в нее, но тут нечто заполнило ее, задвигалось, заволновалось. Наползая друг на друга, запульсировали ряды металлических чешуек, покрывающих громадное тело.

До сих пор я не верил в байки о гигантском механическом червяке, что обитает в подземельях Старой Зоны, считал ее выдумкой ходоков, у которых окончательно съехали мозги.

И как выяснилось – зря.

Как зачарованный, я смотрел на бок проползавшей мимо меня и, к счастью, совершенно равнодушной ко мне твари.

Только через пару минут встряхнулся, огляделся по сторонам и решительно зашагал прочь. Драконы, боты или подземные монстры, а до Обочины я сегодня доберусь!

Остаток пути прошел спокойно – по меркам Старой Зоны.

Я вовремя убрался с дороги оравы мигрировавших скарабеев, полюбовался со стороны на их блескучий, сметающий все поток. Увидел в облаках тень гарпии, бывшей некогда беспилотным разведчиком, и совсем недалеко от Обочины наткнулся на свеженькую «мухобойку».

Ловушка сформировалась только что, и поэтому ее было видно невооруженным глазом – скопление потрескивающих, искаженных, зависших в воздухе сиреневых молний, образующих нечто вроде вазы с широким горлом или опутанного водорослями шара.

Пройдет минут пятнадцать-двадцать, и молнии поблекнут, растворятся, перестанут быть заметными. Но опасность ничуть не уменьшится, и любой придурок, сунувшийся сюда, мгновенно распрощается с жизнью.

Его сплющит в лепешку, или взорвет изнутри, или раздерет на мелкие куски...

Отметив координаты ловушки и сбросив через М-фон данные о ее местонахождении в сталкерскую сеть, я отправился к ближайшему КПП Обочины. Подойдя к калитке, над которой торчала ощетинившаяся разнообразно устрашающими стволами вышка, я отстегнул маску и развел в стороны руки.

Нехай смотрящие убедятся, что это всего лишь я.

– А, Лис? – донесся с вышки мощный голос. – Явился, рыжая морда? И как погулял, бродяга?

Волосы, ныне прячущиеся под моим шлемом, и вправду огненно-рыжие, точно лисий хвост, так что у меня не возникло проблем с прозвищем, когда я только появился в Пятизонье.

– Нормально, – дипломатично отозвался я.

Среди вольных ходоков считается неприличным хвастаться успехом, даже если ты приволок из вояжа десяток «Плетей». Все мы живем под подолом у госпожи Удачи, и если слишком нагло демонстрировать ее благоволение, то можно его и лишиться.

– Ну, раз нормально, тогда заходи, – громыхнуло с вышки сухим смешком, и калитка отъехала в сторону.