Сквер отчего-то больше не радовал глаз. Откровенно говоря, не было желания гулять по нему и любоваться зеленью природы вокруг. Виктор не знал причины этому.

– Не ной, – почти приказывает ему мама. – Погуляем, потом пойдём. Мне нужна разгрузка.

– Ты говорила, что Лондон – твоя разгрузка.

– Ты пытаешься упрекнуть меня в этом? Я отдохну, а потом приступлю к работе. Ты словно пытаешься выжить меня из дома, хочешь побольше проводить времени в своей комнате, но чтобы я тебя не отвлекала, да? Не получится.

– Я не об этом, – почти цедит Виктор. Он угловым зрением видит самого себя неподалёку, потом скашивает глаза, окончательно убедившись в том, что это правда он разговаривает сейчас на той скамье со своим собственным преподавателем. Парень берёт маму за локоть и ненавязчиво увлекает за собой. – Здесь машины рядом, предлагаю сменить локацию, – говорит он уже тогда, когда сквер остаётся далеко позади.

– Как вообще жизнь после университета? Чувствуешь себя взрослым? – любопытствует мистер Хамфри, закидывая одну ногу на другую.

– Жизнь… – задумывается Виктор. Ну, жизнь как жизнь. Ничего особенного. Чувствуется всё по-прежнему, ощущается практически как раньше. Скоро работу себе найду. А взрослым я чувствовал себя всегда. Никогда не считал себя ребёнком.

Мужчина приподнимает одну бровь.

– Никогда не считал себя ребёнком? – переспрашивает он. – Да ну.

– Сколько себя помню, у меня никогда не было ощущения, что я малое дитя. Это почти во всём проявлялось.

– Весьма занимательно, – озвучивает свои мысли мистер Хамфри. – А с ребятами у тебя как? Ты поддерживаешь с ними отношения?

– У меня ни с кем не было особых отношений, – качает головой Виктор, откидываясь на спинку скамьи.

– А мне казалось, что у вас с Ханной что-то есть. Разве она не нравилась тебе? – скрипуче удивляется преподаватель.

– Нравилась, но после того, как обучение в университете закончилось, и мы с Ханной перестали видеться каждый день, я понял, что всё это было лишь мимолётной симпатией, – объяснил Виктор безо всякого смущения или стеснения. Элфорд просто знал, что он – последний человек, с которым разговаривает мистер Хамфри.

– И когда ты уже найдёшь себе девушку? – пробурчала миссис Элфорд. – Я хочу увидеть твою свадьбу, я хочу внуков. Лучше не внуков, а внучек. Вот, точно, внучек, – мечтательно произнесла она, шагая с сыном вдоль площади, уже далеко-далеко от сквера.

– Мама, ещё рано. Мне только двадцать три, – уклончиво ответил он.

– Целых двадцать три, Виктор, целых, а не только! – воскликнула она так, что все прохожие на неё обернулись и смерили неодобрительным взглядом.

– Всё ещё впереди.

– Ты хоть себе девочку присматриваешь? – интересуется она снова достаточно громким голосом, и Виктор из-за этого уже начинает чувствовать себя немного неудобно. Он чувствует на себе колкие взгляды окружающих их людей, но парень старается делать вид, что ему всё равно.

– Мама, ты можешь говорить потише? Немножко потише, пожалуйста, – просит он хриплым голосом. Он не знал, был ли хриплый голос последствием намоченных в луже кроссовок… или это просто курточка на нём была не по сезону.

– Ты мне указываешь? – возмущается она, слегка отталкивая от себя сына. Голос, кстати, тише не стал. – Как ты смеешь указывать своей родной матери, женщине, которая тебя вырастила? Знала бы, что всё так будет, отправила бы тебя прям из роддома в дом малютки.

Виктор понятия не имеет, шутка это или нет, поскольку знал, что иногда его мама может и не шутить.

– Я не указываю, а прошу! – нелепо оправдывается он, чувствует подступающее волнение, но голос не повышает.