Начиная обрабатывать ногти, стараюсь придать голосу максимум деликатности:

– Вы хорошо себя чувствуете? Может, воды?

Женщина вся съёживается и мотает головой. Мне становится жутковато. Вдруг она сейчас начнёт задыхаться? Чёрт, ну почему именно в мою смену?

– Вам нужна помощь? Давайте вызовем врача?

Я обязана была попытаться ещё раз. Клиентка бросает на меня такой взгляд, словно я не проявила к ней участие, а влепила пощёчину. Глаза у неё уже начинают слезиться, нижняя губа неестественно кривится. Припадок какой-то? У меня из головы вылетает абсолютно вся информация с курсов первой помощи. Вот уж чего явно не хватало для полного счастья!

– Нет-нет, я… я… простите, пожалуйста…

Клиентка резко вырывает у меня свою руку, закрывает лицо ладонями и несколько раз судорожно втягивает воздух, отчего плечи её мелко вздрагивают. Я тянусь к телефону, но женщина резко встаёт и выбегает из кабинета.

Пару секунд ошарашенно смотрю на место, где она только что сидела. Бросаюсь к двери. Попытаться догнать её? Пустить по следу санитаров? Явно ведь она засветится на камерах.

Делаю пару глубоких вдохов и считаю до семи, чтобы рационально проанализировать ситуацию.

Человеку явно плохо, и человек явно это осознаёт. При этом он не только не просит помощи, но и добровольно от неё отказывается. Дважды, между прочим. Значит, существуют какие-то причины. А какие именно – уже, в общем-то, не моё дело. Нужно просто уважать выбор человека. Даже если он выбирает смерть от неведомого припадка. Хотя, почему сразу смерть? Я не знаю, к чему приводят подобные приступы. Это просто не моё дело. Вот и всё.

– Скорее всего, она просто плакала.

– Плакала?!

Валерия задумчиво откидывается на спинку кресла и какое-то время молчит.

– Да. Думаю, такое состояние можно назвать истерикой.

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз со мной случалось что-то подобное. Вроде бы, мне было около пяти лет. Одна из соседок по инкубатору нагло присвоила мою любимую куклу. Помню, я тогда разразилась неимоверным рёвом. После этого случая всей нашей группе рассказали про личные границы и уважение. С тех пор, кажется, у меня не было поводов биться в истерике.

– Весьма нетипичное поведение, на самом деле. Скорее всего, этой женщине действительно нужна помощь. Ты помнишь, как она выглядела?

Подробно описываю внешность своей странноватой клиентки. Валерия что-то помечает в блокноте.

– Точное время её визита назвать сможешь?

Я заглядываю в заметки на телефоне.

– Семнадцать тридцать.

– Отлично. С этим разберутся. Спасибо, что сообщила.

– А это не значит, что я слишком много на себя беру? Комплекс спасателя, или ещё что-то подобное будешь диагностировать?

Валерия улыбается и подливает кипятка в мою чашку.

– Поверь, до комплекса спасателя тебе ещё расти и расти. Нормальная реакция на нетипичное поведение. Лучше скажи мне, что ты чувствовала, когда заметила странности?

– Чувствовала… – я пытаюсь вспомнить, – растерянность, потому что впервые с таким столкнулась. Волнение, потому что не знала, как себя вести. И… наверное, раздражение. Потому что мне совсем не хотелось с этим возиться.

Валерия удовлетворённо кивает и снова что-то записывает в блокнот.

– Как ты можешь описать своё отношение к произошедшему и к ситуации в целом?

– Бред какой-то, – выдаю я первое, что приходит в голову.

Валерия смеётся, а потом пристально смотрит мне в глаза.

– Скажи, ты могла бы её пожалеть?

– Пожалеть? Зачем?

– Не «зачем», а «почему». Людям свойственно в определённых обстоятельствах испытывать чувство жалости.

– Жалость – худшее, что можно предложить человеку и совсем не то, что может помочь. Когда жалеешь кого-то, начинаешь относиться как будто свысока, а это уже неуважение.