Я перенёс его на махровую лежанку. Осторожно погладил. Он заурчал под ладонью, как живой моторчик, свернулся клубком и умиротворенно прикрыл глаза.

Теперь можно было позаботиться о себе. Воплотить мечту о горячем душе.

Прогревшись до состояния, когда кажется, что размякшее мясо отслаивается от костей, я проковылял к дивану, ткнулся ничком и отрубился.

Разбудила физиология, марафон под холодным дождём не прошёл даром. При посещении туалета я проверил, как поживает новый компаньон. Поживал он хорошо. Дрых без задних лап. Обсох не полностью, но достаточно для того, чтобы вернуть себе природную пушистость и явить миру сложную геометрию палевых, серых и чёрных полос и пятен шубки.

Проспав четыре часа минута в минуту, я подзарядился процентов на пятьдесят. До полного восстановления сил надлежало вернуться в горизонтальное положение. Уже по-человечески – с подушкой и пледом.

Увы, опочить не позволила масса накопившихся дел. Все, как на подбор, неотложные.

Начал с влажной уборки. Казённые люди, бесцеремонно вторгшиеся в моё жилище, вверх дном его перевернувшие, натащили море грязи. Ни один из них не удосужился вытереть ноги о коврик.

Чтобы добраться до каждого укромного уголка, полы я мыл без помощи швабры. Трижды менял воду в ведре.

Оберегая сон соседа снизу, старался не буйствовать. Диккенсовский персонаж, судя по последним событиям, был дядька приличный. Надо с ним познакомиться поближе.

Финишируя, глянул на часы и ахнул. Ничего себе! Полтора часа пролетело единым махом. Без перекуров причём.

Клининговая процедура вознаградила меня эрзац-катарсисом. На душе полегчало, от сердца отлегло. Успех надлежало развить.

Следующему шагу – вылазке за провизией – благоволило время суток. Темнота гарантировала уличное безлюдье, а я как раз никого не хотел видеть. Сказывался передоз общения последних дней.

Возникла заминка с экипировкой. За три года оседлости я обзавелся кой-каким гардеробом, однако форс-мажор выявил его скудость.

С верхом проблем не было – из шкафа вытащена очередная футболка с растянутым воротом, поверх нее – брезентовая штормовка, мечта советского туриста.

Затык вышел с низом. Ухайдаканные джинсы ожидали стирки, сушки и глажки. Спортивный костюм изъял следак. Ждать его скорого возвращения не стоило. Сперва они загонят мой «Адидас» на микрочастицы, потом – на биологию. Судебные экспертизы – песня долгая. С учетом того, что шмотки изъяли влажными, велик был шанс, что их вообще сгноят, не удосужившись своевременно просушить. Раздолбай Каблуков – мастак по таким подлянкам.

Так и пришлось обряжаться в линялые, порванные на заднице шорты, утешаясь тем, что прореху прикроют полы штормовки, а голенища резиновых сапог спрячут волосатые голяшки.

Инфраструктура нашего элитного микрорайона находилась в стадии эмбрионального развития. Ближайший круглосуточный магаз – аж на «Комплексе». То есть меня ждал новый трёхкилометровый марш-бросок.

Суточный ресурс осадков небеса исчерпали, но последствия потопа сулили шоппингу сюрпризы. Глубоководные лужи, вязкая грязь, сырая скользкая глина – представлен был полный джентльменский набор пешехода-экстремала.

Оставалось взбадривать себя в дороге полковой песней (на всякий случай вполголоса):

Подкожную тысячу я истратил до копейки. Отдавая приоритет количеству, бросал в корзину, что подешевле. Пельмени, сосиски, хлеб, консервы, тушёнку, гречку, макароны, сетку картошки… На кассе спросил сигарет, их теперь на витрину запрещено выкладывать, покупаешь, будто из-под прилавка. Кассирша пробила чек, и тут я спохватился, вспомнил про «KiteKat».