Инга не прислушивалась к этим разговорам. Ей уже было пятнадцать лет, и она мечтала, что скоро уедет в большой город, где нет огромных луж на дорогах, где в канавах не валяются пустые бутылки и грязные тряпки, где ночью на улицах светят яркие фонари, где люди не ходят в магазин в ватниках и грязных сапогах. Этой мечтой она делилась только со своей подругой Танькой, которая тоже собиралась уехать в большой город и выучиться на парикмахера или косметолога.

– А ты, небось, в институт хочешь поступать? – спрашивала Танька.

– Ага, я хочу стать журналистом, чтобы ездить по разным странам и изучать историю, – говорила Инга и тут же вспоминала свои сны, в которых она бродила под дождем среди старых каменных стен.

– Мы в этих странах будем встречаться! – убежденно говорила Танька. – Я себе сделаю красивую прическу, выйду за богатого, и мы тоже будем ездить по разным странам.

Инга смотрела на редкие тонкие Танькины волосы, на ее широкий нос над маленьким, всегда недовольным ртом и ничего не говорила. Она вдруг поняла, что ей нужно чаще молчать. Инга научилась говорить сама с собой, ей казалось, что она говорит с той женщиной из северной страны, которая приходила к ней в снах. Кто та женщина, Инга не знала. В школьной библиотеке она нашла книжку про скандинавских королей и долго сидела перед зеркалом, сравнивая себя с картинками из книжки. Ей нравилось, что у нее узкое лицо с большими темными глазами и широким ртом с припухлыми губами. Черные волосы немного вились, были постоянно в беспорядке, но это ее не беспокоило. Беспокоил ее нос, он казался ей слишком длинным, но потом она увидела, что большинство королей из книжки были с огромными носами, и успокоилась. Ингу вполне устраивало, что она похожа на королей, пусть даже с такими носами. Родители ей намекали, что в ней намешано много разной крови, но на вопрос, кто были ее далекие предки, пожимали плечами и говорили, что помнят только своих бабушек и дедушек, которые ничем заметным не выделялись. Разве что один из дедушек однажды попал в тюрьму, но за что – никто не знал и знать не хотел. До этого он бросил семью и считался пропащим и никчемным человеком. Когда Инга спрашивала, почему ее назвали таким странным именем, родители улыбались и говорили, что они очень хотели, чтобы их дочка не была похожа на бесчисленных Тань, Наташ и Люб.

– Когда я рожала, то в палате нас было шестеро, – говорила мать. – И трое родили Наташек. А тут пришел отец и предложил имя – Инга. Мне понравилось, ты будешь чувствовать, что надо тянуться за своим именем, соответствовать ему! Женщина с именем Инга не может быть алкоголичкой и выносить помойное ведро в рваном пальто с клочьями ваты, торчащими из прорех.

– И потом, Инга – всегда Инга! – говорил отец. – Татьяна может быть Танькой, Елена – Ленкой, а Инга и в семь лет Инга, и в семьдесят!

Однажды Танька поймала Ингу в школьном коридоре, взяла под руку и утащила к лестнице – подальше от любопытных глаз.

– Я тут книжку прочитала! – сказала Танька ей на ухо, показывая что-то завернутое в газету. – Она почти запретная, всего одна в нашей библиотеке, мне ее Марья Степановна по знакомству дала на два дня. Я две ночи читала, оторваться не могла.

– А что за книга?

– Это про женщину, которой предложили стать ведьмой, а потом сделали королевой. Представляешь! Надо быть просто очень красивой, и тебя сделают ведьмой.

– Бред какой-то, – пожала плечами Инга. – Я, например, не хочу быть ведьмой.

– Ну ты дура что ли! – зашипела Танька. – Ведьмы летать могут. Хочешь на метле, хочешь на половой щетке! Я бы прямо сейчас села на щетку и улетела отсюда. У тебя дома все спокойно, а мы с матерью гадаем, придет отец пьяный или нет. Хотя он и трезвый тяжелый. Начинает гундеть про власть народам и землю крестьянам, да и меня начнет учить, как надо жить. Пьяный хоть упадет на диван и спит до утра.