Она смотрит на меня.

– Я могу вам помочь?

– Да, пожалуйста. – Я стискиваю зубы. – Я здесь, чтобы увидеть своих родителей. Джона и Маргарет Вудс.

Она пару раз моргает.

– Вы их дочь?

– Единственная и неповторимая.

Консьержка тяжело вздыхает и жестом просит вернуть телефон. Я колеблюсь, думая о том, что она собирается продолжить разносить сплетни, но женщина бросает на меня раздосадованный взгляд.

– Мне нужен телефон, чтобы позвонить твоим родителям.

– О, точно.

Я возвращаю телефон, пока мои щеки заливает румянец.

Она что-то бормочет в трубку, а затем наклоняется и открывает один из ящиков, прежде чем передает мне ключ-карту.

– Сороковой этаж. Второй зал заседаний слева. Тебя ожидают.

Я выхватываю карточку из ее рук и спешу к ожидающему меня лифту. Когда двери закрываются, я чувствую, как бешено колотится сердце, грозясь разорвать грудную клетку.

Какое отношение «Вудс энд Ко» имеет к Гарри Кэррингтону?

Нет. Ни за что. Мой отец поклялся никогда не иметь с ним каких бы то ни было дел.

Боже, надеюсь, мои худшие опасения не подтвердятся.

Когда я достигаю сорокового этажа, двери лифта распахиваются. В отличие от вестибюля, на этом этаже безлюдно, а все офисные кабинки пустуют. Я двигаюсь по коридору и наконец-то замечаю маму.

Она в полном раздрае.

Сальные волосы густыми прядями спадают на лицо. Прекрасные карие глаза выглядят уставшими, а под ними залегли темные круги. Когда она поворачивается ко мне, я замечаю залитое слезами лицо.

– О, Алекс, – выдыхает она, и я тут же падаю в материнские объятия. Меня даже не волнует, что мы не разговаривали друг с другом целую неделю. Мы обнимаемся, кажется, целую вечность, и ее тепло окутывает меня, изгоняя тревогу.

Отстранившись, я наконец-таки интересуюсь, что произошло.

– Алекс. – Она за талию притягивает меня ближе к себе и целует в лоб: подобная нежность ей вообще не свойственна. – Мы действительно не собирались тебе этого говорить, но «Вудс энд Ко» обанкротилась.

– Что?

Это просто не может быть правдой. В «Вудс энд Кo» работает более сотни сотрудников и реализуется не менее десяти крупнейших коммерческих проектов в год. Только за прошлый год мы заработали около 100 миллионов долларов чистой прибыли. Как компания может стать банкротом?

Мама качает головой и просит следовать за ней. Мы двигаемся по коридору, пока не добираемся до зала заседаний. Я заглядываю в окно на двери, и сердце выпрыгивает из груди.

Мама сжимает мои плечи и ободряюще улыбается.

– Что бы они ни сказали тебе, пожалуйста, постарайся быть непредвзятой, Алекс.

«Но… Алекс все еще в шоке».

– Что, черт возьми, происходит? – шепчу я. – Ты пугаешь меня.

– Скоро ты все узнаешь. – Она целует меня в щеку и отправляет в конференц-зал.

Первым я замечаю своего отца. Он выглядит намного бледнее, чем обычно, а его хилое и хрупкое тело теперь представляет собой пустую оболочку того, чем оно было раньше. Когда подхожу ближе, замечаю осунувшееся лицо и испещренный глубокими морщинами лоб. Его тело напряжено, а нервы потрескивают, когда он тянется вперед, чтобы коснуться моего плеча.

– Александрия.

– Папа, что ты наделал? – бормочу ему, и все его тело замирает.

Возникшее между нами неловкое молчание – единственный ответ. Мой желудок скручивается в огромный узел, когда я замечаю двух других людей в комнате.

– Полагаю, это не то воссоединение отца и дочери, которого ты хотела, – раздается сухой голос.

Я переключаю свое внимание на мужчину лет пятидесяти, облаченного в дорогой костюм. Гарри выглядит в точности, как я его запомнила: темные вьющиеся волосы, волевой подбородок и глубоко посаженные темные глаза, критическим взором оценивающие присутствующих.