Только прошлого не исправишь, и не вернёшь. Уж возвращать там точно нечего, и некого – одна лишь пустота. Но жить с тем грузом, что опустился на её плечи, было слишком тяжко.

И все эти месяцы после её повторного бегства из родного города, она пыталась уйти с головой в работу, чтобы не думать. Ну, или хотя бы постараться… Она чувствовала себя отчасти виноватой в несчастьях своей семьи.

Очнувшись от невесёлых мыслей, Лана заметила, что непроизвольно потирает большим пальцем зарубцевавшуюся кожу правой руки. Вечное ей напоминание.

– Всё в порядке? – тихий мужской голос за спиной заставил её вздрогнуть.

– Всё нормально, – слишком поспешно ответила она, бросив короткий взгляд на говорившего.

Её ответ прозвучал слишком грубо, она сама это чувствовала, так же, как чувствовал это, сидящий на стуле, в несколько метрах от неё, высокий мужчина. Слишком хорош для неё.

Лана отвернулась, не в силах выносить пристальный взгляд серых, словно расплавленная ртуть глаз.

Этого человека она уже однажды подпустила слишком близко. Тогда ей было чертовски плохо и единственным желанием было напиться до беспамятства и совершить что-то такое… Так она и поступила.

Как на утро она оказалась в квартире своего коллеги, с которым проработала бок о бок пять с половиной лет, Лана предпочла не вспоминать. Она в спешке собрала, разбросанные по полу вещи, неизменные: свитер и джинсы, и просто сбежала. А последние полгода старалась избегать всякого общения с этим мужчиной, с ещё более необычными, чем у неё глазами. Она и имени то его не знала. Казалось, никто в питомнике его не знал. Аксель – так называли его коллеги.

Освежающий вечерний воздух показался ей ледяным, когда она, наконец, выбралась из душного, провонявшего дешёвыми духами, помещения. Застегнув молнию на куртке, она торопливо шла между ровными рядами вольеров. Псы, как по команде поднимали головы, стоило ей поравняться с их клетками и Лана видела, как белые клубы пара вырывались из их пастей. Для конца апреля было холодновато.

Почти в самом конце, забившись в угол клетки, лежала и скулила сука в ожидании своего первого выводка. Ещё одна её подопечная.

– Ну что, девочка, готова поработать немного? – ласково прошептала Лана, опускаясь рядом с животным на колени.

Приложив ладонь к золотистому боку, она отсчитывала секунды. Дрожь периодически сотрясала измученное животное, заставляя полневшее тело натягиваться словно струна. Промежутки между схватками с каждой минутой сокращались, лишая собаку последних сил.

Самое время звать ветеринара. Акселя. Как бы ей не хотелось проводить рядом с этим мужчиной следующие несколько часов, этого требовали правила.

«Домой точно не попасть…» – вздохнула Лана, собирая в пучок крашенные тёмно-русые волосы и, готовясь к тому, что её тело непременно отреагирует на близость этого красивого мужчины.

Она снова вздохнула, поднимаясь с колен.

Ночь предстояла долгая.

– Марик? – тихо спросила Лана, чтобы не напугать, хотя и знала, что он давно уже услышал её тихие шаги по дорожке.

Она отчётливо понимала, что сидящий в ветхом плетёном кресле, на заднем дворе дома парень, это и есть тот маленький черноволосый, одиннадцатилетний мальчик, с которым она по долгу службы, познакомилась много лет назад. Но что-то останавливало её, подойти ближе.

– Привет. Рад, что ты приехала! – он высоко вскинул голову, как это делали только слепые и рассеянный взгляд тёмных глаз, мазнул по её лицу, останавливаясь в нескольких сантиметрах правее.

Тонкая, белая трость сиротливо опиралась на облупившуюся от краски стену дома.

Юноша не видел гостью. Он вообще ничего не видел – был лишён зрения от рождения. И тем сильнее её поражала его невероятная восточная красота, что словно драгоценный камень сияла на фоне его беззащитности.