Лана до предела увеличила изображение – все ногти, покрытые алым лаком, были обломаны до мяса.

Далее был снимок с телом того единственного ребёнка, что был на празднике. Немного полноватый мальчик, явно пошедший в мать, лежал на спине. Лицо его прикрывала белоснежная, тканевая салфетка, каких в избытке валялось на полу вокруг стола, руки были вытянуты вдоль тела. Словно кто-то уже подготовил этого двенадцатилетнего ребёнка для погребения.

Его положили в этот угол специально. На паркете едва заметные следы волочения. Сначала убили, затем перетащили и прикрыли лицо.

Почему убийца так поступил и почему только с ним?

Остальные жертвы на фотографиях находились в самых разных позах. Было не по себе разглядывать их застывшие тела, словно Лана вторгалась на запретную территорию. Словно убийца сдёрнул с них маски. Ещё мгновение назад они были респектабельными членами общества, как вдруг смерть обнажила их, лишая достоинства и элегантности: раскинутые ноги, растопыренные пальцы, задранные подолы платьев, искажённые в предсмертной агонии лица.

И только лицо мальчика убийца прикрыл, словно ему было жаль этот ребёнка, и он не хотел больше возвращаться к тому, что натворил, не хотел цепляться за это лицо взглядом.

Этот мальчик был единственным, кто удостоился хоть какого-то внимания со стороны чудовища.

А может, всё было куда проще, и этот убитый ребёнок напомнил убийце собственного сына?

«Он был примерно такого же возраста, что и Марик», – пришла в голову мысль.

Следующий снимок и пятая жертва. Женщина, которая так и осталась сидеть на своём месте. Её голова, с выходным пулевым отверстием и рваными краями на развороченном затылке, была опрокинута на стол. Руки с красивыми тонкими запястьями безвольными плетями повисли вдоль стройного тела, словно женщина, во что бы то ни стало, пыталась дотянуться до пола.

Лана вспомнила, как описывала эту гостью Дора – давняя знакомая её родителей. И больше ничего. В книге так мало было уделено внимания этой женщине, что узнать кто она такая и, что делала в этот вечер в кругу семьи Берг, не представлялось возможным. Она словно случайно забрела на этот праздник смерти.

Лана перевела взгляд дальше. Последней в списке убийцы была мать Доры. Она лежала на боку, в позе эмбриона, прижав ладони и колени к раскуроченной груди. Подол платья был задран, обнажая идеальной формы икры.

«Она следила за собой», – отстранёно отметила Лана, рассматривая изображение.

Одна нога – босая, туфля валялась рядом. Голубой шёлк дорогого платья сделался бурым от крови. Причёска Эммы Берг растрепалась, и каштановые локоны касались пола, скрывая посмертную маску своей обладательницы. Широкой змейкой за ней петлял уже засохший кровавый след, видимо, она тоже пыталась уползти, как сестра её мужа.

Далее снова шёл текст.