— Ещё? — уточнил он хриплым голосом, протягивая мне новую порцию съестного.

Шумно сглотнула.

— Ещё, — согласилась, обхватывая губами на этот раз не столовый прибор, а его пальцы, вместе с очередным кусочком.

Да, всё-таки мясо.

Хорошо прожаренное, почти, как мне нравится.

Едва тёплое.

Исходящий от оборотня жар чувствовался куда острее.

И ещё кусочек…

И ещё.

Сбилась со счёта, какое количество раз. Утоляя один мой голод, разжигая иной. Пробуждая всё новые и новые грани ощущений, о которых я даже не догадывалась, пока пустынный альфа не только кормил, но и нежно поглаживал внутреннюю сторону моего бёдра другой ладонью. Сперва обольщающе мягко, затем настойчивее и требовательнее, но всё ещё досадно нежно и неспешно, отчего я едва сдерживала рвущиеся наружу требования о большем, стараясь быть тихой и не поддаваться ставшему почти диким желанию самой вцепиться в него, а затем заполучить куда значительнее, быстрее приближая нас обоих к нужной грани.

Не ласка и ужин. Меня постигло какое-то неминуемое безумие. Оно завладевало мной каждое последующее мгновение, росло и крепло, пока мужчина неспешно вёл незримым узором на кончиках своих пальцев от линии моего колена, постепенно поднимаясь выше и выше, забираясь под полотенце, затем и вовсе стаскивая его, отбрасывая в сторону, как нечто совсем ненужное. Мысль о том, что ужин тут достался лишь мне одной, как вспыхнула, так и сгорела. Кажется, в качестве ужина оборотень предпочёл иное. Стоило мне съесть последний кусочек, как тарелка свалилась на пол, и угощением стала действительно я сама.

— Пожалуйста… — сорвалось с моих уст неосторожное, пока я пыталась уцепиться за твёрдую поверхность под собой.

Попытка тщетная и бессмысленная. Вторая — успешнее. Края стола становятся мне опорой. Я хватаюсь за них до судорог в суставах, до побеления пальцев, жадно хватая ртом кислород. Жаль, это не делает слабее другие мои ощущения, сжигающие разум дотла. Он не целует. Обжигает каждым прикосновением влажного языка. Дрожат не только мои колени. Я вся дрожу, пусть и не холодно. Наоборот. Невыносимо жарко. Почти задыхаюсь. Собственным всхлипами, пополам с мольбой.

— Пожалуйста… — не сдерживаюсь снова.

Всё ещё не поцелуи. Нет. Не кусает, царапает проступившими клыками, оставляя невидимые ожоги своими губами. Сущая пытка, длящаяся почти бесконечность, спустя которую я готова не только молить. Его плоть, упирающаяся мне между ног — такая же горячая и твёрдая, как я помню. Не помню только, когда и как я провинилась перед ним, раз он до сих пор медлит и не спешит облегчать мою участь. Хотя и это становится вскоре неважным. Вместе с первым, долгожданным толчком. Замирает.

— Не больно?

Больно. И нет, не потому, что он во мне. Нужно куда больше, глубже, жёстче, сильнее. Ничего не говорю. Обнимаю мужчину крепче, сама же двигаюсь ему навстречу. На этот раз он почти сразу срывается в столь необходимый нам обоим темп. Оргазм накрывает быстро, ошеломляющей волной, вышвыривающей из этой реальности окончательно. Я закрываю глаза, не вижу и не слышу ничего, кроме ошалелых ударов собственного сердца, пока представляю бескрайнее тёмное небо, в котором парю.

Отпустила меня моя эйфория далеко не сразу…

— Почему ты не сделал этого ещё тогда, семь лет назад? — спросила тихо, так и не открыв глаза.

Слишком хорошо, вот так, когда я под ним фактически распята, и вместе с тем не чувствую себя уязвимой или беспомощной, скорее более цельной.

— Не было смысла, — отстранился он. — Ты была напугана и не принимала меня, а я не принадлежал себе.

Зря, наверное, спросила…