Кит засмеялся и опустил голову, рассматривая то место, где когда-нибудь будут цвести подснежники.

– Это сарказм, дурак, – ответил он и протянул руку к моему локтю.

Я резко отстранился и оттолкнул его.

– Вот, значит, как! – прошипел он и сделал шаг в мою сторону, вызывая лавины Дхаулагири[1] своими ногами. – Ну-ка, повтори!

Я со всего размаху опустил ладонь, и в этот момент он отпрыгнул в сторону, одновременно пытаясь схватить меня за рукав второй рукой. Я снова резко выдернул свою руку, но упустил из виду самого Кита, так что он рывком смог накинуться на меня, обхватив обеими руками за плечи. Кряхтя и истерично смеясь, он попытался повалить меня на снег. Такие всплески спонтанной жестокости когда-то давно очень сильно удивили меня, но потом я понял, что это жест признания. Он редко позволял себе дурачиться, и все эти толчки, захваты, прыжки и смех были всего лишь странной игрой, в которой я с удовольствием принимал участие. И сейчас мы были одни посреди снежного поля на тонкой тропинке, ведущей в мою молодость.

Мы толкались, бросали друг друга в сугробы и бегали, как сумасшедшие. И в тот момент забыл о себе. Перестал существовать. Чувствовал замерзшие руки, чувствовал, как снег набился в ботинки и намочил носки, но сознание мое в тот момент было далеко. Я просто отдался игре, и эмоции, которые жили во мне все это время, внезапно почувствовали свободу. Мои глаза заслезились, затем по щекам побежали слезы, и каждый вдох холодного зимнего воздуха отзывался комом в горле. А потом я просто повернулся спиной к Киту, сел на снег и отпустил свои чувства. Я плакал. Плакал, и мне за это не было стыдно. Я не мог объяснить свое состояние. Мои плечи тряслись, руки безвольно упали на снег, пальцы до боли сжались в кулаки. Я плакал. Кит стоял в нескольких шагах за моей спиной и молчал. Я плакал от осознания того, что не способен выразить свои чувства. Я просто не знал их. Внутри все пылало, горело, взрывалось, оставляя лишь пустоту после какой-то огромной потери. В тот момент я потерял и обрел себя снова. Что-то, дремавшее во мне, внезапно сорвало с петель дверь, которую я столько времени боялся открыть, и вырвалось наружу. Я чувствовал вкус своих слез, который казался таким забытым, таким далеким. Сквозь пелену я видел, как вздымается пар от моего дыхания, но не слышал себя. Впервые за долгое время я находился в настоящем времени. Я был там. Один, на коленях, перед огромной пропастью своих мыслей. Боясь упасть, я закрыл глаза. И именно в тот момент, когда картина мира сменилась черной пустотой, я почувствовал, как все начало стихать. Дыхание выровнялось, руки почувствовали холод снега, послышались приближающиеся шаги Кита.

– Ты чего это, друг? – спросил он, остановившись в метре от меня.

– Что-то накатило, – ответил я, вытирая остывшие слезы холодным рукавом куртки.

– Бывает.

– Да, бывает.

Все прошло так же внезапно, как и началось. Буря стихла, унося с собой всю тяжесть с моей души. Я поднялся на ноги и зажмурил глаза. Яркое солнце слегка ослепило меня.

– Идем дальше? – спросил Кит. Да, – ответил я, – сколько нам еще идти?

– Ты знаешь ответ.

– Пару минут.

– Пару минут, – кивнул он.

Спустя полчаса мы спустились к реке и вновь пошли по колеям от снегохода. Кит рассказывал, что произошло с ним за годы нашего необщения. Я шел следом, и мое воображение рисовало картины его странствий и размышлений. В тот момент я жил его историями. Такое случается, когда собеседник красочно и детально описывает события, которые пережил. Слова его были сутью жизни. Словно он жил для того, чтобы рассказать мне об этом. Я видел, как он переезжал с места на место, встречался с девушками, радовался, смеялся, любил и был разбит, разбит, разбит. Рассказами он передал мне ощущение своей жизни, отчего я захотел отдохнуть и перекурить.