– Я не ведьма! Не надо меня жечь! Я не ведьма!

– Да кто же вас жечь-то собирается, милая? – радостно спросила одна из бабушек, улыбаясь оскалом заправского маньяка, пока меня поднимали на ноги.

Более того, меня не просто вытащили из сугроба. Еще и отряхнули с ног до головы. И сумку с пожитками отобрали да под белы рученьки взяли, упорно утаскивая обратно в деревню.

– А факелы тогда зачем? – уже на ходу выкрикивала я, безуспешно пытаясь высвободиться.

– Так электричества-то нету у нас, – подхватила вторая бабушка, семенившая вслед за мной. – Как бы мы без света-то вас разглядели? Я Адофья, кстати. Бабушка Адофья, – представилась женщина.

У меня голова шла кругом. Стоило представиться одной представительнице деревни, как тут же загалдели все остальные. Имена ложились одно на другое. Меня тянули в разные стороны. Дети цеплялись за мое пальто, а мне уже сейчас хотелось тихо и мирно сползти куда-нибудь вниз, чтобы сугробами, сугробами – и на волю из этого сумасшедшего дома!

– А ну, цыц всем! – раздался тихий, но властный старушечий голос, от которого мигом стихло все вокруг.

Я и сама вся подобралась, разглядывая расступающихся людей. Вперед вышла сухонькая старушка – маленькая, сгорбленная, с лицом, покрытым морщинами. Прищурившись на меня одним глазом, вторым – странно вращающимся – она окинула присутствующих взглядом, отчего народ вынужденно сделал шаг назад.

– Приветствуем тебя, новая хозяйка Тауршира. Я – староста нашей деревни, Бегоня. Прошу к столу.

Мой голодный желудок обрадовался. Я прямо-таки услышала, как он радостно булькнул. Очень надеялась, что этого не слышали все остальные, но думать и дальше мне об этом было попросту некогда.

Побывав в доме старосты, я наелась до такой степени, что совершенно не была в состоянии передвигаться, однако это совсем не остановило деревенских. Они перетаскивали меня из дома в дом, как трофей, пытаясь запихнуть в меня как можно больше. А учитывая, что домов на единственной улице было больше сорока, то к концу теплого приема я уже откровенно спала. Спала там, куда положили, лишь время от времени квакая что-то в ответ.

И каково же было мое удивление, когда проснуться меня вынудил крик петуха! Да я чуть с печки не рухнула, запутавшись в стеганом одеяле. Создавалось впечатление, что петух орал благим матом прямо у меня над ухом, да только заткнуть его никто не пытался. Пришлось слазить с печки и снова осматриваться.

Не так я представляла себе деревенский дом. В моем понимании здесь уже давно водилось электричество, имелись стиральная машинка и холодильник, а еще вовсю работали телевизоры и интернет, но все было совсем не так.

Добротные деревянные дома имели внутри каменные печи. Почти у каждой семьи была своя собственная баня. Из мебели – только самое необходимое. Никаких диванов или кресел. Никаких электроприборов или нормальных ванн. Страшно говорить, но вчера я посещала туалет, который находился в пристройке на улице.

После города подобное стало для меня настоящим шоком, но уже этим утром – когда мобильник окончательно разрядился – я поняла, что есть своя прелесть в такой жизни: назойливые родственники до меня больше дозвониться не могли.

Да и что говорить – симпатично, чисто, красиво. Дети здесь не сидели у компьютеров целыми днями, а помогали по хозяйству или играли на совершенно безопасной улице. Молодежь собиралась в клубе, кто постарше – в музее. Не жизнь, а сказка! Ну почти, потому что мне снова хотелось в туалет.

Захватив сумку с вещами, я отправилась на улицу. Будить хозяев не хотелось. Да и не факт, что меня снова не потащат по домам, но теперь уже чтобы накормить завтраком. Эти люди почему-то считали себя обязанными мне, хотя я не имела никакого отношения к свалившимся на их деревню благам. Это бабушка завещала немалые деньги на улучшение Тауршира, а я так – можно сказать, мимо пробегаю.