«Вот же жаба мерзопакостная, а, – с отвращением подумал Сапожников, который в этот момент изо всех сил продолжал не подавать виду, что он давно хотел бы высказать все, что у него накопилось. – Еще и шантажировать меня удумала. Она вообще понимает, что качество связи от нас никак не зависит? Что могут возникнуть неустранимые технические неполадки не на нашей стороне, а на стороне собеседника или, как вариант, у провайдера?»

Однако в силу своего бесправного зависимого положения, не желая потерять пресловутую премию, а быть может, и даже работу, озвучить он вынужден был совершенно иные мысли:

– Хорошо, все понял. Обязательно учту и сделаю все, чтобы неполадки не возникли.

Получив ЦУ, помощник сисадмина распахнул дверь в свой кабинет и собирался уже было укрыться в его укромных стенах от затянувшегося вынужденного общения, но сделать это ему не позволила очередная реплика главной по финансам, которая, очевидно, извлекла еще не всю потенциальную пользу из нечаянно подвернувшегося ей под руку холопа-слуги:

– Да, и кстати… Вы, случайно, не видели по пути Ткаченко Артема Николаевича?..

– Нет, не встречал, – руководствуясь чувством мужской солидарности, не выдал сидевшего в засаде товарища по работе Сапог и в завершение наконец-то окончившегося диалога с напускной доброжелательностью подхалимно пожелал: – Хорошего вам дня!

– Спасибо, и вам… – протянула падкая на лесть Виолетта и скрылась за углом.

Энвидий ступил в обитель сисадмина, где он еще весь предстоявший напряженный месяц (до выхода его начальника) должен был оставаться полновластным распорядителем, и облегченно вздохнул. Не сдать Ткаченко его побудила не столько мужская солидарность, сколько отсутствие даже самого что ни на есть мизерного желания принимать участие и в последующем с большой долей вероятности становиться заложником закулисных подлых игр начальства, правила которых ему были хорошо известны. Именно данными правилами, а не служебным романом обуславливались загадочное поведение прятавшегося в подсобке Артема Николаевича и их с Виолеттой Викторовной обоюдные расспросы друг про друга.

Если заходить издалека, все дело заключалось в том, что на «РандомЭксе» активно процветали и поощрялись свыше культура повального лизоблюдства перед генеральным директором и культ всеобщего доносительства друг на друга сотрудников и подразделений. Для удовлетворения двух данных взаимодополняющих целей, на стойке секретаря, которая располагалась на четвертом этаже как раз за углом коридора, откуда выглядывала Виолетта, размещались две красные папки с государственным гербом: в одну в конце каждой рабочей недели руководителям отделов надлежало класть отчет о проделанной их подразделениями за недельный период работе, а в другую, только уже в начале каждой рабочей недели, они обязаны были положить список накопившихся за минувшую пятидневку замечаний к своим подчиненным, а также, при наличии таковых, к работе и работникам других подразделений.

С первой папкой, то есть с отчетами о продуктивности, у менеджеров среднего звена «РандомЭкса» особенных проблем никогда не возникало: каждый руководитель стремился приписать своему отделу как можно больше заслуг и трудовых подвигов, выставив именно своих подчиненных наиболее ценными для предприятия кадрами. По причине того, что эти отчеты принимались генеральным директором и его замами на веру, а содержавшийся в них перечень достижений, за редкими исключениями, почти никогда не проверялся на предмет соответствия действительности, главы подразделений не гнушались откровенной ложью и частенько значительно приукрашивали реальное положение дел, задирая показатели своей результативности до неприлично высоких значений. Основной целью этого соревнования, как уже можно было догадаться, являлось не максимально полное, честное и достоверное отражение на бумаге принесенной подразделением за неделю пользы, а изложение в отчете именно тех результатов и именно тех выводов, которые хотели видеть перед собой директор и его заместители. В острой конкурентной борьбе за наиболее точное попадание в цель, в погоне за тем, чтобы сильнее всего угодить топ-менеджменту, начальники отделов пускали в ход все доступные им средства и методы, включая заискивание, пресмыкание и разведку. При этом в ущерб развитию, по сути, всего бизнеса среди них культивировалось холуйство и в зародыше подавлялись любые самые искренние потуги к реальному (а не к фиктивному и фигурировавшему только в лживых отчетах) повышению коэффициентов эффективности, ведь премии мидл-менеджерам начислялись не за их инициативность и объективность, а за предельно точное соответствие их еженедельных опусов ожиданиям высшего руководства.