– Он выглядит точно так же, но что-то не то. – Нахмурившись, она задумчиво рисует пальцем какие-то узоры на столешнице. – Будто оболочка одна, а начинка иная.

– Разве такое возможно?

– Даже не знаю. Я уже ничего не знаю. Никто не даёт мне книгу.

Жёстким ударом кулака она разрушает эти нарисованные ей же узоры. Жидкость из перевёрнутого стакана заливает их. Джун кладёт салфетки перед ней, но не заметив никакой       реакции, одним движением изящно избавляется от оранжевых разводов. В каждом его движении прослеживались такая размеренность и изящность, что можно было часами наблюдать за ним. Что она обычно и делала. Но сейчас он с досадой осознал, что вновь всё её внимание направлено в совсем другом направлении. Мог ли он помешать этому? Запросто. Стоит лишь рассказать, кому нужно, а ещё броситься ей в ноги и умолять увидеть в нём того самого ребёнка, которому она отдавала всю свою заботу и нежность. Но это бесполезно. Всё, чего он добьётся, может и не её ненависти, но её презрения. Ведь она похожа на мчащийся на всей скорости бронепоезд, который сносит всё, что смеет стоять у него на пути. Непреднамеренно, но в результате безбашенного упрямства и давних счётов с призраком. Поэтому он лучше обеспечит ей беспрепятственный путь и безопасное приземление при неминуемом столкновении.

– Как всё прошло? Ты обращался с ним, как с незнакомцем? – Она поднимает взгляд на него, когда он ставит перед ней новый стакан с соком, хлопает по плечу и мягко улыбается, а он не может улыбнуться ей в ответ.

– Да. – Стаканы уже скрипят от чистоты, но это помогает ему сосредоточиться. – Делал вид, что первый раз вижу его. Но знаешь…

– Что?

– Возможно он безумно талантливый актёр, но даже актёры не смогут контролировать взгляд, мимику в момент, когда их опьяняют их же воспоминания. Хотя бы на миг, но он должен был выдать себя.

– К чему ты ведёшь?

– Я веду к тому, что скорее тот человек всё же… – Он кидает взгляд на неё, опасаясь её реакции. – Мёртв.

Она вздрагивает: это трогает её, как он и предполагал.

– А этот – лишь похож на него. И даже если он вдруг его реинкарнация, он не имеет ничего общего с тем, кто до этого жил в этом теле.

– Но ты же знаешь…

– Что мы не можем перерождаться? Что мы лишены этой милости? – Он не смотрит ей в глаза. – Знаю.

– То есть ты считаешь, что он не притворяется, а правда является другим человеком?

– Именно так.

Эти слова приносят ей заметное облегчение, а вместе с тем вводят в замешательство. Какова вообще вероятность того, что из почти восьми миллиардов людей на Земле она могла встретить его точную копию, которая не имеет отношения ни к нему, ни к ней, ни к прошлому, которое они разделили на двоих. Мало кто ещё помнил о нём, но она не могла этого забыть, хотя думала, что ей удалось. Но стоило ей увидеть того человека, как память вернулась с ещё более яркими образами и запахами. Он казался абсолютно невинным. Даже злился иначе. Вёл себя как совершенно иной человек. И она не могла поверить, что эта история, до сих пор живущая в ней, уже умерла, полностью исчерпав себя ещё века назад. Может тогда и ей стоит начать двигаться вперёд?

– Я встречусь с ним сама.

– Хочешь убедиться? – Кивает. Он знал это и без лишних слов.

– Да. Убедиться и отпустить эту историю.

Но этого он не ожидал. Он поднимает глаза, чтобы найти подтверждение её словам, и видит всё в её взгляде: с ноткой печали, но абсолютно без всяких сожалений. Ночь была долгой и мучительной, но близился рассвет. И несмотря на прохладу внутри растекалось тепло.

Уже прошла неделя. А он всё ещё думал о произошедшем в баре и видении, о странном сне в парке и тех глазах. Что бы это могло быть? Может знаки судьбы? Просто цепочка обстоятельств, которая запустит перемены в его жизни, но наполнение которых не значило ничего, но лишь давало толчок. А может быть вскоре перед ними возникнет Воланд с сигарами, пространными речами и заманчивыми предложениями?