Дружно начавшая компания распалась на группы, голоса стали звучать всё громче, костёр то затухал, то разгорался, когда в него подкладывали дрова. Часам к четырём я понял, что делать мне здесь больше нечего. И решил потихоньку уйти, будучи уверенным в том, что моего отсутствия никто не заметит. А если и заметит, то это его или её проблемы. К тому же грибы надо отнести домой и обработать сегодня же. Сварить, а потом заморозить.

Я пошёл знакомой тропкой, чтобы погулять по полянкам и выйти к шоссе не в том месте, где мы заходили – дорогу-то я знал хорошо, так путь к станции короче. Не сворачивая с тропинки, нашёл ещё несколько беленьких, подросших к вечеру, перепрыгнул через ручеёк и присел покурить на пенёчке.

И тут услышал, как кто-то следом за мной идёт по тропинке. Кто-то из нашей компании, тоже решивший слинять, или заблудившийся грибник? Оказалось, что это Женя, но тёмненькая, Евгения. С корзиночкой, и рюкзаком за спиной. В этом месте ручей был широкий, сразу не перепрыгнуть. Нужно встать на камешек посредине русла, постараться не поскользнуться. Я протянул руку, взял корзинку. Потом подошёл к краю ручья, подал руку, она встала на камешек, прыгнула и не удержалась.

И тут случилось то тривиальное, что не могло не случиться – я поймал её и поцеловал – уж слишком близко оказались её губы. Они пахли вишнёвым соком и только что выкуренной сигаретой с ментолом. От удивления она даже не отпрянула, а замерла в ступоре. Однако не отстранялась от меня. И следующий поцелуй был уже долгим и взаимным. Мы прижались друг к другу, и почувствовали тела.

Евгения тяжело задышала и опустила глаза, даже не спросив – ты что, Анатолий? Сказала же другое:

– Ты что, совсем ушёл? – будто наш поцелуй был вполне естественным.

– Да, отряд не заметит потери бойца, а я уже нагулялся. И грибы к тому же.

– Я тоже. Останешься – приставать начнут. А ты совсем не изменился за два года, даже стал уверенней. И не пьёшь.

Почему я такой ненаблюдательный! Мне симпатична и приятна эта женщина, но разве не мог быть некто, заинтересованный в неформальном общении с ней? Вполне. И она, во избежание нежелательных последствий, решила покинуть мероприятие.

Впрочем, после наступления определённого этапа застолья народ постепенно рассасывается и рассеивается, и остаются самые стойкие. А самые-самые ещё и заночуют. Благо, что завтра воскресенье и ещё тепло, а в избушке печка, несколько лавок и оставленные кем-то телогрейки.

– А ты знаешь короткую дорогу?

Мне-то не знать!

И мы пошли, обсуждая только погоду, хорошую осень и собственно дорогу. Других общих тем не было – ну, не говорить же о работе, или о посещении выставки в манеже. Я больше не решался поцеловать Евгению, да мы уже подошли к станции. На платформе бывших коллег или знакомых не было – праздник продолжался, и никто не стремился в город.

Повезло, мы успели на субботнюю электричку, вагон был полупустым – кто возвращается с дачи, когда завтра воскресенье! Сиденья мягкие, но в вагоне было прохладно, ещё не топили. Мы заняли свободное купе, поставили рюкзаки и корзинки напротив.

– Зябко, – единственное, что сказала Евгения, и замолчала.

Я обнял её, и стало необыкновенно хорошо. Но одна только мысль, что вот, минут через двадцать, всё закончится, и у меня не останется ни малейшего шанса. Мы по-прежнему будем встречаться на работе и всё. Однако девушка не отодвигалась от меня, наоборот, я чувствовал, что ей прияты мои объятия.

Я повернулся и поцеловал её в щеку. Сердце забилось так, будто мне не полтинник, а лет восемнадцать.

Она только посмотрела на меня и опустила глаза. Лишь когда до моей станции оставалось минут пять, она сказала тихим голосом, будто всё было решено, и взяла меня за руку: