– Что сказал? – он задумался, вспоминая, и вдруг засмеялся: – Предложил попить воды на колонке!

– Петь! – послышался женский голос.

Мы обернулись. Это была его новая знакомая Оля.

– Приходи сегодня вечером, как освободишься, – она подошла к нам, какая-то вся страшненькая: рыхлая, взлохмаченная, помятая. – Пикник намечается.

– Приду, – с мягкой улыбкой пообещал он и с досадой сказал, когда она ушла: – Как же. Ага! Приду. Держи карман шире. С кем по пьяни только не свяжешься, – он брезгливо поморщился. – Дурак! С кем связался. Одно оправданье, – был пьяный!

Из репродуктора вдруг громко зазвучала песня. Её всегда включали перед завтраком, обедом и ужином. Чисто звонко весело пела какая-то женщина:

– Пряники русские – сладкие, мятные! К чаю ароматному угощенье знатное.

– Вырабатывают условный рефлекс, – прокомментировал Пётр. – Чтобы сразу слюна потекла. Как у собаки Павлова!

В столовой мы сидели за столиком втроём: я, Пётр и Сергей. К нему регулярно подходила Наташа. Они счастливо болтали о всякой чепухе. И было видно по всему, что они друг другу нравятся.

Примерно через час после завтрака нас всех собрали у здания администрации, оповестив несколько раз по репродуктору, и дали работу. Нам сообщили, что мы будем копать канавку между домиками. Сергей держался с нами, поэтому мы попали в одну бригаду. Главным у нас был некий добродушный дяденька, постоянный работник турлагеря, седой мужчина лет пятидесяти. Он повёл нас к месту работы. Мы несли штыковые лопаты. А он – большой моток полёвки и топор.

– Начальство хочет установить в комнатах динамики, – он объяснил смысл нашей работы и успокаивающе добавил: – В прошлое воскресенье девчонки копали. Быстро дело пойдёт. До обеда управитесь. Я поговорю с Сальниковым.

Сальников был начальником турлагеря. Я не понял, почему он хочет с ним поговорить, но уточнять не стал.

Мы рассредоточились по прямой линии.

– Ты куда такую могилу роешь! – дяденька умерил пыл Сергея, который начал копать глубоко. – Полштыка достаточно!

Дав нам задание, он ушёл.

День был жаркий, безветренный. Нас окружали сосны, берёзы, ели, липы, осины и всевозможные кустарники. Положительный эффект от спасительной тени деревьев, целебного запаха хвои и ароматных ландышей, растущих здесь везде, – полностью сводили на нет комары и мошки, дружно атаковавшие нас. Пётр, густо окутывая себя сигаретным дымом, сказал, что он с похмелья и все эти твари, насосавшись его дурной крови, обязательно отравятся и отбросят копыта.

Работа продвигалась неожиданно быстро. Толстые корни мы перерубали топором. Пришёл дяденька, когда мы сделали уже большую часть работы, удивился и стал укладывать в канавку полёвку.

– Ишь, как разогнались, – похвалил он. – Я говорил с Сальниковым. Он не согласен, чтоб до обеда. Так что вы не очень торопитесь. Вон те пять домиков оставьте на после обеда.

Мы стали работать в полсилы. Перед обедом решили искупаться.

Берег реки оказался облагороженным. Аллея вывела нас на набережную, выложенную крупной плиткой, с перилами. На набережной было какое-то футуристическое сооружение – большой высокий навес, напоминающий купол парашюта, с просторными сквозными проходами. Купол был собран из металлических правильных шестиугольников. С левой стороны набережной находился песчаный пляж с несколькими лодками на берегу. Правая сторона набережной упиралась в лиственный лес. Набережная и купол приятно удивили меня. Я не ожидал увидеть здесь что-нибудь подобное.

Набережная вдавалась в реку округлым мысом. Река была широка. Позже я узнал, что это была не река, а озеро Долгое, через которое текла река.