Драматическая судьба России, ввергнутой в семидесятилетний большевистский эксперимент, сегодня видится во многих ракурсах. Феномен Октября 1917 г. был обусловлен не столько «революционной ситуацией», сколько несформированностью гражданского общества, слабостью демократических институтов и традиций, паллиативностью многих важнейших реформ, не утихавшим в течение десятилетий конфликтом между государством и обществом.

Недооценка российским самодержавием насущных общественных нужд и потребностей, нежелание идти на компромисс с обществом служили постоянными источниками общественного напряжения, подрывали столь необходимое для процветания страны коллективное согласие, что в конечном итоге привело к разрушению не только старых социальных связей, но и самой общественной системы через революционное насилие.

Конфликт между самодержавным государством и обществом в сфере образования, которому посвящена настоящая монография, являлся частным эпизодом российской истории конца XIX – начала XX в. Но в нем, как в капле воды, отразились общие закономерности конфронтации государства и общества. Ведь примерно по такому же сценарию развивался конфликт между центральной администрацией и местным самоуправлением. Аналогично конфликтовали государство и общество по вопросу о свободе печати, по многим другим проблемам российской действительности.

Либеральные реформы царя-освободителя Александра II, начавшиеся с отмены крепостного права и обозначившие новый этап социально-экономи-ческого и политического развития России, затронули и область образования. Общедоступная всесословная начальная школа, благодаря деятельности вновь созданных органов земского и городского самоуправления в исторически короткий срок превратилась в массовую народную школу. Всесословной согласно Уставу гимназий и прогимназий 1864 г. становилась и средняя школа. При этом она делилась на две ветви – классическую гимназию и гимназию реальную. В новом уставе уделялось большое внимание оборудованию учебного процесса, педагогическим кадрам, коллегиальности в руководстве школьной жизнью. В 1863 г. был принят провозглашавший академические свободы Университетский устав, наиболее прогрессивный из всех университетских уставов дореволюционной России.

Под влиянием передовых философских и педагогических идей отечественных и зарубежных мыслителей, лучшего мирового опыта в общественном сознании шло активное утверждение нового образовательно-воспитательного идеала, отражавшего изменения в структуре общества, в мировоззрении, в развитии науки и материального производства.

Казалось, что в результате реформ, охвативших многие сферы социальной и экономической жизни, в России наступил тот благодатный момент, когда государство и общество смогли наконец-то понять и оценить друг друга, и, заручившись взаимными симпатиями и взаимным доверием, повести страну к вершинам современного прогресса.

К сожалению, этого не произошло по ряду обстоятельств. Отступление государства от прогрессивных реформ, политика конфронтации и возврата к феодальным порядкам с их системой сословных привилегий и дискриминаций, закручивание правительством многочисленных гаек общественного механизма стали сигналом к общественному противодействию, в том числе в такой важнейшей сфере жизни как сфере народного образования.

В последней трети XIX в. в России сформировалось широкое общественно-педагогическое движение. В социальной и политической истории страны оно заявило о себе задолго до появления первых политических партий, профсоюзов, феминистских, молодежных и других общественных организаций. Начало движению положила опубликованная в 1856 г. в журнале «Морской сборник» статья выдающегося хирурга и педагога Н. И. Пирогова «Вопросы жизни». Гражданский пафос статьи, осуждавшей сословную направленность школы, раннюю специализацию в образовании и другие пороки, вызвал широкий резонанс в обществе, пробудил, по свидетельству К. Д. Ушинского, спавшую в России до тех пор педагогическую мысль. Вместе с ней проснулась и педагогическая инициатива как выражение гражданской активности мыслящей части российского социума.