Аничков был убежден, что умственное развитие ребенка тесно связано с чувственными восприятиями. «…В малолетстве, – писал он, – все почти наши рассуждения относятся к чувствам, и ничему мы больше не верим тогда, как токмо тому, что чувствами понимаем». Из этого следовало, что юноши должны рассуждать о реальных вещах, и метод их обучения должен быть основан на опыте и наглядности. Ученый указывал, что было бы весьма желательно, «когда бы родители старались наипрележно испытывать еще с малых лет кроющуюся в детях своих к тому или к другому склонность и в сходственность с оною сим или другим обучать наукам. Ибо первая жизни заря обыкновенно предвозвещает последующей сияние…».

В конце ХVIII – начале ХIХ в. в России фактически впервые утверждается культ детства. В различных слоях русского образованного общества на проблемы детства начинают смотреть как на наиважнейшие. На значительную высоту поднимается дворянское семейное воспитание. Как считал известный знаток пушкинской эпохи Ю. М. Лотман, это во многом было связано с широким проникновением в быт городского и усадебного дворянства книжной культуры.

Начиная с екатерининских времен, богатые книжные собрания в усадьбах перестают быть редкостью. Однако очень часто книги приобретаются дворянами исключительно из престижных соображений и остаются непрочитанными их хозяевами. Типичную ситуацию описывает Пушкин в повести «Дубровский»: в доме Троекурова была «огромная библиотека, составленная большей частию из сочинений французских писателей ХVIII века». Однако сам Кирила Петрович никогда не читал ничего, кроме «Совершенной поварихи». Иное отношение к книгам проявлялось у детей: красивые золоченые корешки, замысловатые книжные гравюры пробуждали детское любопытство, часто перераставшее в серьезное увлечение чтением. Усадебные библиотеки становились для детей и первыми вратами учености, и друзьями, и наставниками, и воспитателями чувств.

Любопытно, что книга, о которой упоминает в «Дубровском» Пушкин (ее точное и полное название «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины»), принадлежала перу плодовитого писателя и талантливого этнографа ХVIII в. М. Д. Чулкова. Рассказ в ней шел о судьбе молодой женщины, волей обстоятельств ставшей на скользкий путь сомнительных приключений. Этому же автору принадлежали и весьма любопытные «Наставления к малолетнему сыну моему, вступающему в службу», неоднократно публиковавшиеся в 80-е годы в «Экономических записках». Наставляя сына на «верную» и «прилежную» службу, Чулков дает ему отцовский совет, какие книги следует читать в первую очередь. «…А в дополнение несозрелого еще твоего понятия и утверждения молодого и мягкого твоего сердца в добродетели, определяю к тебе учителями, наставниками и путеводителями к премудрости людей, в познаниях и добродетелях высочайших; их высокие умы и твердые рассуждения просветят твой ум и приобучат сердце к добродетелям; читай их предания каждочасно. А именно:

А главное твое научение и упражнение должно быть священное писание, законы гражданские и знание всего обширного отечества нашего и других государств» [6].

Нередко любовь к литературе начиналась весьма часто с чтения сентиментальных романов. Педагогика тех лет не видела в этом ничего дурного, поскольку постепенно интерес к «легкому чтиву» вытеснялся интересом к классике, серьезным историческим, философским и естественнонаучным сочинениям. «Чтение разумно написанных романов, – отмечал талантливый педагог и литератор С. А. Порошин, – опорочивать ни малейшей нет причины. Они учат добру, исправляют нравы. В них между звеньями цепи любопытнейших приключений положены бывают наставления к добродетели».