Незадолго до этого, она с матерью и сёстрами похоронила отца. Кроме того, положение осложнялось ещё и тем, что её Николай был двоюродным братом мужа старшей сестры – Валентины. Братья почти не общались и отношения между ними были не то, чтобы очень плохие, а скорее довольно натянутые и отчуждённо-нейтральные. По какой причине это происходило, Галя не интересовалась, никогда не была любопытной, да и что бы это, в конце концов, изменило?

Она обо всём рассказала Николаю. Он обрадовался. Обнял, закружил, сказал, что пришло время срочно засылать сватов. Воспрянувшая духом Галя решила сначала поговорить с сестрой и её мужем. Почему? С какой целью? При чём тут вообще сестра, пусть и самая любимая, да ещё её муж, будь он хоть трижды брат её ненаглядного Коли. Кто знает… На это, особенно по прошествии стольких лет, не смогла бы ответить, пожалуй, и она сама. В ту ночь, она впервые за долгое время заснула почти сразу и без всяких, пугающих её сновидений. Только успела подумать, какая же она счастливая, что встретила своего Колю. Это ведь он сказал, что ребёнок – счастье, а не позор и ужас, как она, опустив непокрытую, повинную голову, ему прошептала. Он посмеялся над ней, назвал дурёхой, и велел не говорить глупостей. А потом подмигнул и сказал, чтоб в субботу ждала гостей.

******************************************

– Что это ещё за семейные браки? – нахмурив густые брови и глядя на Галю пронзительно-голубыми глазами, спросил Алексей, муж Валентины, – Зачем это? Других парней на свете не осталось? Затем подошёл ближе и с высоты своего роста, проговорил тихо, слегка наклоняясь, над испуганной, хрупкой Галей:

– Не нужен он тебе… Ты не знаешь его совсем… – и упреждающе строго глядя на Валю, тревожно переводящую взгляд с мужа на сестру и обратно, добавил:

– И думать не смей, поняла?

Галина и Николай расстались. Глупо как-то это вышло. И несерьезно, что ли… Настолько, что забыть об этом она так и не смогла. И часто, мучительно часто, закрывая глаза, всё продолжала видеть ту его усмешку, когда она сказала, что его брат не разрешает ей идти за него, Николая и то, как он вдруг посмотрел на неё. С застывшей в его больших, влажных глазах болью и каким-то… разочарованием… Именно так… Он взглянул, будто только что впервые заметил. И это увиденное не принесло ему ни радости, ни утешения. И вот тогда он откинул назад свою красивую голову и усмехнулся: беззлобно и горько. И бросил:

– Вот как, значит?! Ну что ж, раз братуха сказал, значит, так тому и быть… Ну, бывай, Галина, не поминай, как говорится, лихом…

И ушёл, не оглядываясь, засунув руки в карманы, и даже негромко что-то насвистывая… И всё… Больше с Колей она не виделась. Так уж вышло.

А потом… Потом был аборт в городе, страшный, болезненный, с тяжёлыми осложнениями, и она едва не умерла. Когда ей об этом рассказали, добавив, что всё позади, она совсем не ощущала радости. Или хотя бы облегчения. Ей было всё равно. Она только заранее почувствовала усталость, от того, что надо как-то собирать себя по частям, зачем-то снова продолжать жить, общаться с людьми, где-то работать, к чему-то, вдобавок, стремиться.

На первых порах пришлось буквально себя заставлять, вытаскивать из тягучего болота, как Мюнхгаузен за собственные волосы, хотя в нём было так хорошо, тепло и безопасно. Но не лежать же вечно, отвернувшись носом к стенке. Пришлось подниматься, хочешь-не хочешь. А затем, как-то незаметно, жизнь вошла в свою колею. А потом её позвал замуж Михаил. Рослый, сильный, надёжный и молчаливый. Похожий на доброго великана из детской сказки.