- Нормально, - безразлично повел плечом и тоже придвинул кружку ближе к себе. Прокрутил её на месте, засмотревшись на поднимающийся пар над бордовой жидкостью. – Сносно.

- А Катя?

- Вроде, тоже.

Снова повисла пауза. Но в этот раз она не казалась неловкой или тяжелой. Просто пауза для подумать, переварить в голове хаотично мечущиеся мысли, что внезапно взметнулись ввысь, как перья подгоняемые ветром.

- Ты больше не пьёшь? – спросил Генка и получил нервный тычок кулаком в плечо от Андрюхи. – Что? – выпучил он глаза на друга. – Договаривались же быть честными.

- Напился, - ответил я обтекаемо и поднёс кружку к губам.

Андрей и Гена повторили мой жест. Все трое отпили жидкость, сохраняя каменное выражение лица, но, всё же, Гена не выдержал.

- Мля! Как вы пьёте и не морщитесь? – скуксился он, брезгливо заглянув в свою кружку. – Что в общаге была кислятина, что сейчас. Сахар есть?

Переглянусь с Андрюхой. Таким фокусом мы любили разводить Генку еще в студенчестве. Он мог пить всё, что угодно, не морщась, но только не каркаде.

- В верхнем ящике, - указал подбородком, улыбнувшись уголками губ. Отпил еще немного напитка и вернул кружку на стол.

- Буэ! – продолжал плеваться Гена. – Аж слюней полный рот натекло. Вам насыпать сахар?

Отрицательно качнули головами.

- Лет шестнадцать эту дрянь в рот не брал, - продолжал ворчать Генка, возвращая зад на стул.

- А зачем тогда купил? – усмехнулся Андрюха.

- Увидел и захотелось. Молодость в одном месте засвербила.

- У тебя постоянно что-то свербит в одном месте. Сходи-ка к врачу. Может, глисты общажные еще не вывелись, - веселился Андрей, отпивая мелкими глотками бордовый напиток.

- Так они сейчас и эвакуируются после вашего пойла.

- Ты их сахаром прикормил. Никуда они не денутся.

- Давайте, в следующую пятницу сходим в спорт-бар? – внезапно предложил Гена.

Мои брови взметнулись вверх. Андрюха скептически посмотрел, то на меня, то на друга.

- Что? - развел тот руками. – Ты меня, конечно, прости, Андрюха, но когда мы идём с тобой в бар вдвоем, на нас смотрят как на голубков, которые вышли из дома, чтобы дать жопам отдохнуть.

Не сдержался. Тихо хохотнул, увидев, как у Андрея округлились глаза, а во рту застрял не проглоченный каркаде.

- Он еще свои эти рубашечки профессорские напялит… - проговорил мне Генка, гримасничая так, словно мы были одни и обсуждали нашего друга у него за спиной. – А я с ним, как шлюшка-хохотушка в цветных футболках. Так, что, Пашка, разбавляй наш дуэт. Мне пора вернуть репутацию нормального мужика. У меня, всё-таки, трое детей.

- Кстати, поздравляю с рождением сына, - поднял я кружку, словно толкая тост. – Прости, что раньше не…

- Да, ничего… - отмахнулся друг. – Мы, кстати, его Пашкой назвали. На животик переворачиваться начал. Загляни как-нибудь. С тёзкой познакомишься.

- Спасибо, - кивнул я.

И выдохнул. Словно из глубин: протяжно, долго, шумно. И стало так неожиданно легко, словно выбрался из-под толстого одеяла, под которым уже нечем было дышать. Вдохнул чистый свежий воздух, не отравленный исключительно моим душным присутствием. Теперь стало ясно, что веревка, стягивающая грудь, не просто ослабляла свои узлы, а слетала с рёбер, словно кто-то срезал узел за узлом, потому что просто развязать их уже не выйдет. Слишком туго и долго я их затягивал, прячась под толщей одеяла.

Звонок в дверь, разбавил неспешный разговор, основным инициатором которого был, как всегда, Пашка.

- Пицца, наверное, - произнес я и вышел из-за стола. В прихожей достал из пальто кошелек и выудил несколько купюр за пиццу и на чаевые доставщику.