– Идём, я принесу тебе кофе.

– Не надо кофе, – наконец-то подала голос Рене. – Мне вставать в начале пятого утром, боюсь, не усну.

– Тогда отправляйся домой. Я позвоню тебе, как будут новости, – начала было Энн, но замолчала, когда её перебил тот самый студент.

– Уверен, это тот парень виноват. Никогда не слышал, чтобы кто-то орал на Хэмилтона.

– Тише, Боб, – отрезала Энн, бросив на разом встрепенувшуюся Рене тревожный взгляд. – Не болтай о том, в чём не уверен!

– Но я уверен…

– Молчи! Не сейчас.

– Нет. – Рене осторожно поднялась, держась за стену. В затёкшие ноги немедленно впились миллиарды иголок. – Что за парень? О чём вы вообще?

– Тёмненький такой. Говорят, он ещё утром появился здесь с громом и молниями, – студент нервно рассмеялся.

– Откуда знаешь?

– Мы пришли отчитаться, а этот пижон как раз выходил из кабинета. Профессор ещё что-то кричал ему вслед и был настолько зол, что даже слушать нас не захотел и выгнал прочь. Пришлось идти к старшему, а он та ещё задница. Но зато из его окна было видно, как уехал тот самый щёголь. Просто прыгнул в свою придурковатую тачку и вдарил по газам. Видимо, тоже был зол, – пожал плечами парень и тут же засуетился. – Извините, доктор Роше. Вы оставайтесь здесь, а мы с ребятами сходим в реанимацию.

И не говоря больше ни слова, он ловко подскочил на ноги и скрылся за дверью. Ну а в пустом, разгромленном кабинете воцарилась неприятная тишина. Наконец, Энн пошевелилась.

– Иди домой, Рене, – повторила она со вздохом.

– Я сначала в душ.

Окинув её скептическим взглядом, Энн кивнула.

– Тебе не помешает, – она хотела сказать что-то ещё, но лишь ободряюще улыбнулась и направилась прочь. Что бы ни случилось, работа отделения не должна останавливаться ни на минуту.

Полчаса спустя, когда Рене бездумно стояла в душевой, что примыкала к раздевалке близ ординаторской, на скамейке завибрировал лежавший там телефон. Выскочив из-под горячих струй, под которыми тщетно пыталась расслабиться, она промокнула руки жёстким больничным полотенцем и схватила смартфон. На экране горело слово «Реанимация». И уже зная, что именно услышит, Рене с трудом нажала кнопку ответа.

– Да?

Послышалось шуршание, а потом голос в трубке сухо констатировал:

– Mortuus est6, Роше.

Повисла пауза. Долгая, невыносимая, прежде чем Рене прошептала:

– Время смерти?

– Восемнадцать сорок три, – пришёл механический ответ, и звонок оборвался.

Невидяще глядя куда-то перед собой, Рене медленно опустилась на скамейку и осторожно положила рядом светившийся телефон. Мозг отчаянно пытался не осознавать новость. Будто это был рядовой звонок, глупое напоминание или что-то ещё… Однако реальность упрямо стучалась в голову короткой фразой: «mortuus est». Рене поджала колени к груди, медленно закачалась из стороны в сторону и внезапно подумала, что Энн впервые ошиблась. «Вишенки» подвели. Это утро не обещало сюрпризов, но в один момент вся жизнь словно замерла на самом краю обрыва. Взглянув на потолок, где тусклым рыжим светом горели две лампы, Рене пообещала себе одну вещь. Она найдёт того парня на вычурной тачке. Отыщет даже под землёй и спросит, что же на самом деле произошло.

В маленькой комнате на втором этаже было непривычно темно. Сквозь плотную ткань задёрнутых жалюзи впервые не проникала ни одна искра желтоватого света уличных фонарей. Прямо сейчас она показалась бы кощунственно светлой в серо-синих оттенках раннего утра. Слишком яркой для блуждавших теней и избыточно резкой для тишины, где увяз даже шелест дыхания. Только в дешёвых часах едва различимо шуршали чёрные стрелки, да где-то в подвале монотонно гудели старые трубы.