По собственному опыту зная, что на этой стадии – стадии осмысления, от моего друга все равно добиться ничего путного невозможно, я, ответив ему на какие-то, на мой взгляд, совершенно второстепенные и несущественные вопросы, удалился в свою комнату.

Часы на каминной полке отзвонили два часа ночи…

Заснуть, правда, мне удалось лишь под утро. Прочитанный рассказ, а еще больше такая бурная реакция Холмса на него, не выходили у меня из головы. Я, лежа, еще раз просмотрел русский текст и даже составил список основных действующих лиц повести, который, кстати, и предоставляю ниже вашему вниманию:

Список основных персонажей повести А. Пушкина

Сколько я не рассматривал его, покрасневшими от усталости глазами, вспоминая все, что случилось в повести со всеми этими героями, сколько не прикидывал описанные там события и так, и эдак, ничего путного у меня так и не выходило…

Утром я проснулся поздно, совершенно разбитым и не в лучшем расположении духа. Скорее всего, волнения вчерашнего вечера и связанное с ним нарушение сна было тому причиною. Да и полученное мною ранение еще давало о себе знать. Позавтракав на скорую руку и узнав у миссис Хадсон, что Шерлок Холмс, просидев с трубкой в своем любимом кресле всю ночь, утром куда-то бесследно исчез, даже не выпив и чашечки кофе, что было явным признаком его полного погружения в это дело, я тоже раскланялся с нашей хозяйкой и отправился по своим профессиональным делам. Один капитан в отставке, знакомый мне еще с Афганистана, страдающий тяжелой эмфиземой легких, очень меня тревожил и требовал неотлагательного и очень тщательного осмотра. Вечером я освободился поздно и, наскоро пообедав в клубе, поехал ночевать к себе домой.

На Бейкер-стрит я появился снова только часа в два пополудни на следующий день и к счастью своему застал Холмса дома, за обеденным столом. Он с большим аппетитом расправлялся с огромным кровяным бифштексом под грибным соусом, что могло означать лишь одно: очередное его дело почти полностью раскрыто и стремительно катится к своему завершению. В процессе же самого расследования, как вы, наверное, помните, Холмс не позволял себе даже маковой росинки, «питаясь» только табачным дымом, непрерывно дымящей своей трубки, которую он в такие часы ни на секунду не выпускал изо рта.

Мы немного посидели за столом, как в старые добрые времена, вместе полакомились бесподобным абрикосовым пудингом, который умеет готовить только миссис Хадсон, причем по своему собственному секретному рецепту. Этот рецепт мне в свое время так и не удалось выпытать у нее, хотя она знала, что я делаю это исключительно для того, чтобы порадовать им мою молодую жену. Потом мы выпили с ним по стаканчику прекрасного бренди двадцатилетней выдержки, которое преподнес ему один из его благодарных клиентов. Бренди было действительно великолепно. Взяв с собой бокалы, мы по старинной нашей привычке уселись в кресла перед камином и, не сговариваясь, одновременно стали набивать свои трубки табаком.

Первым вернулся к нашему делу Холмс. Так уж у нас было с ним заведено. Он всегда сам определял «моменты истины». Так мы называли с ним ту фазу в его расследованиях, когда накопившиеся факты позволяют ему приобщать к результатам и выводами его очередного, блистательно расследованного дела, уже и вашего покорного слугу. Кстати, Холмс был совершенно безразличен к моим скромным попыткам проявить себя на поприще его домашнего библиографа, хотя всегда обязательно и очень тщательно просматривал мои скромные рассказы о самых громких его делах. Рассматривал и прежде чем рукописи попадали к нашим издателям, самолично вносил в них свои корректировки. Так же тщательно он следил и за тем, чтобы я всегда имел исчерпывающую информацию о его новых, еще незнакомых широкой публике, приключениях.