Моя добрая матушка привила мне любовь к финикам, хотя этот сбой мог произойти и на генетическом уровне. Так вот, все отдыхают, я стою в карауле, а до противника рукой подать, и финиковые пальмы у них только растут. Возможно, эти сволочи специально вырубили растения в местах нашей будущей дислокации. В общем, как бы там ни было, ночь была темная, тучи небо заволокли, а такое в этой сраной пустыне случалось крайне редко, вот я и решил за финиками сбегать. Они там стоят себе такие важные, я мимо них в полный рост, а они как будто меня и не видят, думали, наверное, что свой. Я за бараки захожу, а там вообще ни одного бородача и вот тебе пальмы, и лестница тут же стоит. Я вначале было на лестницу сунулся, а потом увидел у стены одного из саманных домишек вёдра, набитые под завязку финиками. Я всю ночь эти вёдра перетаскивал, пока меня караульные не сменили. Да, отделался по тем меркам легко, просто больше никогда не ставили в караул, ну и так, чуток бока помяли. Зато рота этими финиками на год вперёд запаслась.

Талибы идут в полный рост, держат в руках здоровые такие тесаки, больше похожие на мачете, только их клинок несколько изогнут. А я им и кричу во всё горло: «Давайте, давайте, подходите по одному, гады этакие». А они улыбаются, кажется, думают, что я прошу пощады. Один из них, самый мелкий пацан лет сорока, с чёрной густой бородой, запрыгивает ко мне в траншею, говорит что-то на арабском и подставляет к моей шее клинок. Тут я о маме своей вспомнил, она просила привезти ей фиников, как же она будет негодовать, когда узнает, что её сын оплошал. А этот, значит, голову вверх поднял и как закричит «Аллах Акбар». На колени упал и молиться начал. У меня-то, конечно, есть чувство гордости, да и вообще я парень не скромный, а тут даже немного покраснел. Стал из окопа выбираться, тот пацан бородатый там и остался сидеть, на меня больше никакого внимания не обращал, уткнувшись головой в песок, шептал всё время «Шайтан, шайтан». Но больше всего я удивился, когда те другие, которые наших парней положили, побросав своё оружие, улеглись на землю лицом вниз и громко молились.

Я и про боль, честно сказать, свою позабыл. Я так-то в церковь вообще редко ходил, меня вроде даже и не крестили, но крест я всё равно носил, рядом с биркой болтался, он мне, что ли, уверенности придавал, вроде как талисман. Ладно, думаю, раз уж я святой, мне надо сказать что-нибудь. Сказал, что помнил из псалмов – «Дети мои, прощаю я вам грехи ваши». И тут слышу голос командира: «Джери, мать твою, отморозок». Его, оказывается, снарядом контузило, выбросив ударной волной из траншеи. Как же так получается, думаю, среди нашего белого брата появился еретик. Я, конечно, не верующий, но кощунства не потерплю, хоть и от контуженного человека. Кричу в ответ ему: «Опомнись, брат мой, ибо не ведаешь ты, что творишь». А он чёрный как чёрт, пальцем в небо всё тычет. Я, конечно, посмотрел вверх, лучше бы я этого не делал, разочаровался очень, понял, что никакой я вовсе и не святой.

Огромные чёрные тарелки висели над полем сражения. Даже не понятно, как они умудрились там оказаться, никто не слышал их прилёта, они просто появились там ни с того ни с сего, внезапно взялись и объявились по окончанию боя. Потом прибежали русские, оказали первую медицинскую помощь командиру и мне, талибы же отошли на свою сторону. Тот самый бородатый пацан вылез из траншеи, прошел мимо нас как в ни чём не бывало, но ему даже ничего не сказали, русские просто проводили его взглядом, вот и всё. К сожалению, а может, и к счастью, на этом моё приключение не закончилось, я решил поближе рассмотреть марсиан.