Целью науки является познание видимого, физического мира, который постоянно открыт человеку, хотя и не принадлежит ему, так как сотворен не им. Поэтому человек может бесконечно познавать творение Божие, но не может владеть им. Богом установлено, чтобы человек использовал природу ровно в той мере, в какой это необходимо для его жизни: «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи… <…> И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть…» (Быт. 2, 9. 16). Тогда же был установлен и главный принцип взаимоотношений человека с творением: «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2, 15). Когда человек возделывает и хранит окружающий мир и мир собственной души, он становится соработником Творцу, испытывая при этом величайшее счастье. Господь передал человеку мир в гармоничном состоянии, поэтому любые попытки переделать его приводят только к разрушению. Не менее гибельно и желание властвовать над творением, которое, в отличие от человека, не преступило закон и потому сохраняет связь с Творцом, признавая лишь Его своим господином. Всё это приводит к нарушению отношений человека и мира: вместо того чтобы трудом вернуть себе утраченную гармонию, человек пытается переделывать мир по своему образу и подобию.

Если наука отвечает на вопрос, почему живет человек, то религия – на вопрос, для чего он живет. Эти вопросы взаимосвязаны, и решение одного невозможно без другого. Поэтому отношения науки и религии должны строиться на основе творческого взаимодействия, благодаря которому получаемые ими знания будут дополнять друг друга, делая представление человека о мире и его Творце полным, ясным и непротиворечивым. Необходимость такого сотрудничества объективно проявляется в гносеологических особенностях науки и религии. Так, наука предлагает принять многие фундаментальные положения априорно, без каких-либо доказательств[15], а христианская религия требует от человека разумной, осмысленной веры: «Исследуйте Писания…» (Ин. 5, 39); «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте» (2 Кор. 13, 5); «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов…» (1 Ин. 4, 1); «…не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12, 2) и т. д. Можно сказать, что знание зиждется на вере, а вера крепнет знанием, причем в познании материального мира приоритет бесспорно принадлежит науке, а в познании мира духовного он столь же бесспорно принадлежит религии.

Научное познание опирается на законы логики, в основе веры лежит способность человека принимать полученное знание как факт, не прибегая к рациональной или эмоциональной оценке. Это необходимо потому, что проверить новое знание о духовном мире эмпирически нельзя, а можно только установить его соответствие ранее полученному знанию.

Очевидно, что человеку невозможно, да и не нужно, знать всё. Всеведение – удел Бога, а человек должен как можно раньше узнать самое главное – смысл своей жизни и найти путь к счастью. В этом отношении христиане имеют огромное и бесспорное преимущество перед другими людьми: это знание уже дано им в Откровении, нужно.

Вера является универсальным средством познания, но может различаться по объекту и степени развития: одни верят так, что могут и горы передвигать (Мф. 17, 20), а другие едва позволяют себе верить, что «есть что-то такое, непознанное». Кто-то верит в Бога, стараясь понять и исполнить Его волю, а кто-то пытается верить в собственные силы, в могущество другого человека, в природу, во «внеземной разум» и пр. Есть и те, кто, видя несовершенство и физическую ограниченность человека, делают объектом своей веры науку. Так, еще в XVIII веке возникла «религия науки» – со своим культом, таинствами и жрецами. Ее адепты обожествляли человеческий разум и, наделяя его всемогуществом и всеведением, слепо отвергали всё, что не соответствовало их представлениям о мире. Известен случай, когда П.-С. Лаплас, представляя свою космогоническую теорию Наполеону, на вопрос императора о месте в ней Бога ответил: «Государь, я не нуждался в этой гипотезе». И по-своему он был прав, так как