Деметреш отдернул покров с покойника. Перед ним лежал мертвый стражник.

В глазах ещё блестел ужас, кровь на разорванном горле не успела стянуться. Только что…

Конечно, стражников было двое.

Капля крови упала с потолка и шлепнулась на камень стола.

Деметреш медленно поднял голову и увидел всё того же проклятого циркача, преспокойно лежащего на потолке, как если бы под ним был пол. Он улыбался, и с его зубов капала кровь. Следующая капля упала прямо на лоб Деметрешу. Тот спешно утер её.

Циркач перекатился в сторону по потолку, оттолкнулся и, сделав в воздухе сальто, приземлился на пол. Легко подскочив, сел на край свободного стола и стал, все так же улыбаясь, растягивать завязки на вороте, а затем на груди своей облегающей куртки. Он раскрыл ее как кожуру, как скорлупу стручка, и бархатное сердце словно отвернулось в сторону.

– Теперь я кажусь тебе более желанным? Я решил, что нам обоим стоит восстановить свои силы, старший брат…

Да, жар самой жизни теперь бежал по телу мальчишки, стекал по его шее, бился в груди, там, за разошедшийся кожурой куртки…

– Что ты медлишь? Ты не убьешь меня, даже если очень захочешь…

Деметреш подошел, дрожащей рукой поставил канделябр на край стола, словно припечатав. Он приблизил лицо к шее мальчишки и почувствовал, как его кожи коснулся жар. Что же дальше? У Деметреша ведь не было клыков. Они так и не выросли, хотя часто болели. Он и эту боль принимал как данность.

Что если они появятся сами, в процессе укуса?

Деметереш склонился к шее юноши, потом схватился зубами за кожу. Нет, клыки были обычными, тупыми. Человеческими.

Циркач тихонько засмеялся. Ему было щекотно.

Деметереш отпрянул от него, поглядел гневно и изумлённо. Тому сделалось еще смешнее. Он зажал свой окровавленный рот ладонью, чтобы не расхохотаться в голос.

Деметреш почувствовал, что его охватывает ярость. И боль. Боль в желудке, в висках, в зубах…

– Молчать! – велел он, схватив мальчишку за подбородок. – Маленькое глумливое отродье! Не смей! Слышишь? Я Деметреш Черовит!

Циркач и вправду замолчал, словно подавившись своим смехом.

Деметреш впечатал его в стол, сам навалился сверху и, наконец, впился зубами в жилу на его шее. Мальчишка издал только короткий сдавленный вскрик.

Деметреш пил жадно. Жадно, как пили пленники Ордена, которым не давали порой воды по нескольку дней.

В конце концов, мальчишка, не в состоянии молить о пощаде, отчаянно вцепился в его сутану.

Раздались шаги из коридора. Страж все же решил проверить, куда делся и его товарищ, и Старший брат Деметреш.

Деметреш слышал, что он подходит, подходит все ближе и каждую долю секунды думал: «Сейчас я остановлюсь!».

Он остановился, но уже когда страж остолбенел на пороге.

Деметреш поднял голову и с его оскаленных в ярости зубов капала кровь.

Страж шарахнулся назад, в коридор.

Циркач вырвался из ослабевших объятий и настиг того в один прыжок. Он вновь был очень голоден, и его слегка трясло от страха. Он повалил стража раньше, чем тот успел издать хоть звук, разве что предсмертный хрип – сразу после лязга доспеха об пол.

Деметреш сел на каменные плиты. Он проводил языком по губам, утирал лицо и облизывал пальцы. И он дышал – мерно, с наслаждением. Ему хотелось застонать от удовольствия.

Покончив со стражником, мальчишка вернулся к Деметрешу, сел на пол рядом, а получив в ответ на кроткий взгляд улыбку как дозволение, растянулся, положив голову Деметрешу на колени.

– Это правда? Ты из Черовитов?

– Правда.

– Я думал, вас не осталось.

– Я последний. Меня унес и спрятал здесь Великий отец Ордена.

– Зачем?

– Не знаю…

Мальчишка хотел сказать или спросить ещё что-то, но Деметреш коснулся его губ пальцем, веля молчать. Он впервые ответил на этот вопрос честно для самого себя. Зачем?.. Только ли от того, что Великий отец был добр? А разве был он добр?