– Суставы совсем испорчены… – вздохнул Ольгельд. И стал давать распоряжение прислужникам – какие снадобья и средства следует принести.

Ведьму надо было разговорить. Если не пыткой, то пусть зельем.

Старшим братьям пока подали разбавленного вина.

– Что если она уже лишилась рассудка? – предположил Деметреш. – Тогда мы просто теряем время…

– Считаешь, ее разум угас от боли или от того, что ее оставили темные покровители?

– А вот это нужно выяснить…

– Она морочит нас! – фыркнул Горш.

– Узнаем, когда подействуют снадобья, – заверил Ольгельд. – Они не дадут ей солгать.

Горш не унимался.

– Если ей не помогают темные боги.

– Что ты! Она уже лишена всяких связей с ними. Как и сил, которыми могла бы воспользоваться…

– Если она человек, а не какая-то мутная, грязная порода.

– Нет-нет! Ее же проверяли перед тем, как взять замуж. Она чистокровный человек.

– Темные силы могут дремать…

– Не настолько же долго. Ей скоро двадцать пять. Успокойся. А то я и тебе дам каких-нибудь капель…

Полчаса спустя баронесса пришла в себя.

Она рассказывала то же, что и вчера – о том, что читала в запретных книгах, и о тех непотребствах, которые творила со слугами и служанками, о том, что замышляла сделать со своим добрым мужем…

Как казалось Деметрешу, она откровенно бредила.

Об этом он шепотом заметил Корвиллу. Тот усмехнулся.

– Всё проверим.

Далее Старшие братья вновь удалились на перерыв. С делом ведьмы-баронессы хотели покончить сегодня. Оставалось только получить внятное последнее признание…

Снова смочив горло разбавленным вином, Корвилл велел слугам сообщить, есть ли какие-то известия.

Известий оказалось два.

Первое: какой-то горожанин передумал доносить и пытался взломать ящик для доносов. Его схватили и хорошенько высекли. Старшие братья от души посмеялись.

Второе: в городе объявились бродячие циркачи. Разномастный сброд…

– Ерунда, конечно… – поморщился Корвилл. – Но нельзя позволять им так запросто вытворять в нашем городе, что вздумается.

– Да к чему нам вообще на них отвлекаться? – лениво поинтересовался Ольгельд. – Ну и пусть в народе шепчутся, что их пляски это подобие месс темным богам. На самом-то деле это давно не так…

– Пусть не так. Но пока в народе шепчутся… В общем, я хочу, чтобы город был чистым от этой дряни.

– Позволь я пойду, – устало попросил Деметреш. – Обвинительную грамоту я подпишу. А формально мое присутствие уже не требуется.

– Отправляйся, – согласился Корвилл. – Возьми с собой небольшой отряд. Не слишком усердствуйте. Просто покажите, что этому нет места у нас под боком…

4

Деметреш был рад вырваться прочь из душного подземелья на свежий вечерний воздух.

Ему не хотелось даже думать о том, что было бы, останься он там. Ему было даже немного жаль Корвилла, который не мог покинуть процесс.

Ведьму… Ведьму было не жаль. Отец был добр, но был и справедлив. Он учил его, что так устроен мир, что все должно оказаться на своих местах.

Место ведьмы в клетке, а после – в костре.

Если кто-то невиновен или недостаточно виноват, он будет освобожден.

Деметреш знал это как никто другой.

Он хорошо помнил сильные руки отца, которые подхватили его, вытащив из темноты под родительской кроватью на свет, и унесли прочь. Он едва успел заметить обезглавленные тела на багряных от крови перинах.

Он долго не помнил их вообще. Пока Альтци не заставил его вспомнить.

Деметрешу было десять, когда этот старик поступил к нему в услужение. До того дня Альтци просто жил в Ордене, выполнял любую, даже самую грязную работу. Он был старателен, числился на хорошем счету. Несколько раз он будто бы случайно повстречался с совсем юным Деметрешем, выручил его или просто развеселил шуткой. В детстве Деметреш порой смеялся…