– Потому что Смерть – великий уравнитель, – повторяю я слова из Священного Писания, которые врезались мне в мозг. – Смерть очищает все книги учета. Смерть стирает все долги. Перед ней все равны.

Глаза Калфекс сужаются, пока она внимательно изучает меня.

– А вы кто?

– Алайна Девинтер, – отвечаю я, и страх сжимается у меня в животе, будто в кулак. Я знаю эту цитату, потому что она является стандартом на похоронах Смиренных. Но знала ли это Алайна?

Калфекс улыбается:

– Отличный ответ, леди Девинтер. Вы хорошо знаете Писание. – Она поворачивается к остальным, делая маленький глоток из бокала. – Я верю, что орден Нетро существует не просто так. Верю, что вы все были определены сюда не без причины. И эта причина – равновесие.

Она указывает на портреты, висящие за спиной.

– Позади меня вы не видите ни знаменитых Грандмастеров, ни легендарных воинов. Вы не видите чемпионов Великой игры. И все же это все равно по-настоящему влиятельные люди. – Она идет по очереди, постукивая по пути по каждому портрету. – Висселин Маркос выступил посредником в достижении компромисса 254 года, предотвратив гражданскую войну. Элларо Уильямсон обманул ситхарских патриархов в 432 году, позволив завоевать континент. Каспар Уилшир изобрел способ сохранять глиф огня в стекле, хотя долгое время это считалось невозможным. И Женевьева Огюст… – Она благоговейно проводит рукой по центральной рамке – решительная женщина с лицом, покрытым оспинами. – Она отдала свою жизнь, создав самый большой огненный глиф в истории, подожгла флот Безумного гроссмейстера Грандмастера Сетиса и положила конец его царству террора. Понимаете?

Несколько голов вокруг меня кивают.

– Мы привносим равновесие, – говорит парень у бара.

– Вот именно, – отвечает Калфекс, – мы делаем все то, что не сделали бы остальные. Другие ордена почитают единственную черту характера, и это заманивает их в ловушку однобокости. Зартан всегда будет наносить удар по проблеме. Селура всегда будет изучать ее. А мы, представители Нетро? Мы непредсказуемы. Мы находим новые решения. Отваживаемся на новые рубежи. И держим остальных в узде. – Она ставит пустой бокал на стол и поворачивается к нам, широко раскинув руки. – Другие скажут, что вы здесь, потому что вы аутсайдеры, потому что вы бесполезны и не вписываетесь в какую-то четкую роль. А я скажу: что хорошего в том, чтобы вписываться? Я скажу, что вы здесь, потому что вы другие. – Она широко улыбается, ее безупречно белые зубы сверкают на свету. – Я скажу, что вы здесь, потому что интересные.

Мальчик у бара захлопал первым, а за ним последовали остальные, низкий каскад аплодисментов, отражающийся от куполообразной крыши. Это не было восторженным ревом, но настроение изменилось. Даже я чувствую небольшой прилив гордости, прежде чем вспоминаю, что Калфекс все еще враг, как и любой другой.

– Хорошая речь, – шепчет Фил, аплодируя. – Но то, что ты другой, не принесет вашей семье чести. То, что ты другой, не даст тебе силы. И не сделает тебя богатым.

Она права. Но мне не нужны ни честь, ни власть, ни богатство. Все, что мне нужно, это убедиться, что орден Нетро победит в испытаниях, и я попаду в Сенат. И если это действительно те студенты, которые могут мыслить по-другому, кто может внедрять инновации среди сильных и мудрых? С этим можно работать.

Остаток ночи проходит без происшествий, что приносит мне облегчение, потому что я вымоталась. Я задерживаюсь в общей комнате, напоследок выпиваю с Фил и стараюсь держаться подальше от пристального взгляда Калфекс. Я знакомлюсь с несколькими другими представителями Нетро: шутником Десмондом, мальчиком с графином; Джаспером, застенчивым пареньком в огромных очках, который говорит, словно энциклопедия; Тиш, небинарным Киндрали, который говорит тихо, но все видит; Зигмундом, неуклюжим парнем из Велкшена, от чьего смеха трясутся стены. Думаю, что смогу их использовать. Они не идеальны, но они сойдут.