До оказался прав. Рисовать на улицах, на стенах города было истинным наслаждением.

Особенно когда знаешь, что работаешь по живому.

Когда сам Город откликается, помогает тебе рисовать.

«Делать Окна для Города» – так До называл то, чем они занимались.

Холсты, казались после этого мертвым материалом. И слишком мелким форматом.

То, о чем ей и говорил До, еще в самый первый раз.

Их приходилось оживлять, расширять с помощью красок и кистей, но все это было уже не то, по сравнению со стрит-артом.

Не творчество, а скорее ремесло, которым зарабатываешь на жизнь.

Сильвия писала картины в мастерской все реже. Только когда галереи, продававшие ее работы, просили об этом сами.

Можно сказать, под заказ.

Так ее жизнь разделилась на две половины.

Дневная, легальная, в которой она была в меру популярным художником, которого хорошо покупают.

И ночная, тайная, где она была никому не известным уличным художником, скрывающим свое лицо под капюшоном, а имя – за нотой Си.

Глава 4. Белый город

Однажды До предложил:

– Поехали в Белый. Порисуем.

Белый город был столицей другой страны Твердого мира. Маленькой страны на юге-востоке.

До был оттуда родом, что и объясняло его иностранный акцент.

Сильвия в Белом городе никогда не была. Знала только, что не так давно в Белом еще было военное положение. Отменили около месяца назад, открыли границы.

– А поехали, – согласилась Сильвия, – Надолго?

– Как пойдет, – ответил До.

За неделю Сильвия уладила все дела с галереями, отдала им картины для выставок, закрыла висевшие контракты. На карте собралась внушительная сумма – хватит на полгода, может, и год.

Тем более в Белом, где цены в разы ниже и на съемное жилье, и на продукты. Надо думать, на краски с кистями тоже.

У До деньги тоже были, так что справимся – решили они. И поехали в Белый город налегке, только с рюкзаками.

Добирались сначала поездом, потом паромом, в конце – на попутках.

Через границу проходили долго, около пяти часов. Там стоял военный кордон. Длинная очереди из машин и людей.

Документы проверяли со всей тщательностью, задавали вопросы о цели приезда.

– Скажем, что ты – моя невеста. Едем знакомиться с моими родственниками.

– У тебя там остались родственники?

– У нас вся страна – друг другу родственники, – уклончиво ответил До.

Как ни странно, такое объяснение не вызвало у пограничников подозрений.

Их пропустили в Белый город.

Сначала город произвел на Сильвию удручающее впечатление. Он казался измученным, как будто больным.

Его белоснежные стены, благодаря которым он получил когда-то свое название, по фотографиям этих стен Белый город узнавали во всем мире, – посерели, поблекли. Как будто осунулись.

– Это после бомбежки, – коротко пояснил До, – пошли в кавану.

Каванами в Белом городе называли крошечные забегаловки, два на два метра, где жарили на гриле огромные мясные отбивные и подавали на ароматной лепешке, присыпав сверху луком и душистой зеленью.

Той каваны, в которую повел До, обещая лучшее мясо в городе, на месте не оказалось. Судя по открывшемуся их глазам пейзажу, кавана попала под воздушный обстрел и была сметена с лица земли. Вместе с частью здания, к которому когда-то примыкала.

– Я знаю другую, – сказал До.

Перекусив, они отправились в гостиницу, которая точно сохранилась и работала, если верить словам пожилого хозяина каваны, накормившего их вкуснейшим мясом – отбивными с ладонь – за какие-то смешные деньги.

– Такие цены сейчас у нас везде. Кризис, коллапс, конец всему, – пояснил он, заметив их удивленные взгляды на счет.

Они оставили ему хорошие чаевые.

Гостиница, хоть с виду и казалась запущенной, нежилой, действительно работала. Внутри – сразу же охрана. Двое крепких парней в военной форме и с оружием.