– Так, Катрин, прекрати нести какую-то чушь! Я все-таки приняла решение: сегодня на ужине с дедушкой задам ему вопрос про Моррейна и странные тайны, которые он имеет в виду! Пора положить этому конец, ты права. Развеем миф про заговоры, подруга!

– Вот, вот, вот! Наконец-то, подруга! – Катрин засветилась от счастья, – как кончишь дело – непременно расскажи мне, я ж, как-никак, уже, как минимум, соучастник, ха-ха!

Клэр щелкнула пальцем по лбу подруге и встал из-за стола. Обмолвившись парой фраз с Венцелем Лорнау о Лионе, она проследовала в головную часть «Горы», где находился личный вагон Мишеля Буайяра.

После того, как Алекс Моррейн покинул вагон-ресторан, ему в голову пришла мысль, до этого почему-то не приходившая, хотя ей следовало прийти намного раньше. Проходя через очередной вагон охраны, Алекс, вместо того, чтобы остановиться на врачебном вагоне, продолжил путь к хвосту поезда, чтобы добраться до вагона для новоприбывших, в котором находился Омар. Проходя через каждый вагон, где находились артисты, Моррейн ловил на себе всевозможные взгляды – от укорительных, до недовольных, от того, что в девятом часу вечера тот решил вдруг до хвоста поезда дойти. Алекс не обращал на такие взгляды совершенно никакого внимания, ему уже было решительно все равно, какое о нем сформировалось мнение. Он врач, вернее, помощник врача, и это главное. Он может помогать людям, лечить их. И хотя диплом врача он получил в Кембридже, должность главного врача досталась выпускнику Эдинбургского университета. Но, здесь все заключалось лишь в двух факторах: доктор Скотт был намного старше, и к тому же он работал в цирке намного дольше. Немного самолюбие Алекса, конечно, было задето в тот день, когда Хозяин дал ему должность помощника, но куда деваться – раз пришел в цирк, уйти из него не получится просто так. Теперь же он хотел, наконец, увидеть новоприбывшего, так как от старика Буайяра узнать ничего не получилось, а Клэр решительно отвергала все домыслы.

Вагон для новоприбывших находился в хвосте «Горы». Не в самом хвосте, но был последним из череды вагонов для работников, дальше начинались вагоны со зверьми. Сам вагон был больше похож на сарай. Причем как снаружи, так и внутри. Из удобств в нем было лишь два стула и одна кровать с не совсем чистым бельем. Света было крайне мало, лампы было всего две. Будто тюремная камера. Пол был устлан соединением соломы с пухом. Омар, по обычаю привыкший во время длительных поездок спать, в этот раз, наоборот, бодрствовал и разбирал свои вещи. Чувство жалости к самому себе еще не прошло, цирк казался ему чем-то совсем непонятным, недосягаемым, страшным. Сбежать хотелось постоянно, но, когда ему принесли ужин, состоявший из картофеля с бобами и стакана воды, бен Али стало немного легче. Он достал из сумки, в которую был сложен его мизерный багаж, то, чего, вроде бы, совершенно не могло быть в его багаже. Сверхтонкая шпага, которую Омар лично отлил в кузнице старика Фуле в гарнизоне Орана, находилась в ножнах, целая и невредимая. Будто провидение сохранило ее для него. Омар понял, что это был своеобразный подарок Жёва, но не стал зацикливать на этом большое внимание. Достав шпагу из ножен, Омар был в восторге от ощущения, что его творение в такое трудное время оказалось с ним. Он вспомнил слова Пьера Сеньера на счет возможности проявить себя. Омар ведь мастерски умел глотать холодное оружие. От кинжалов до шпаг. И эту особую шпагу от отлил как раз с целью демонстрировать свои умения публике. Только араб, стоявший на одном колене, приготовился открыть рот и начать тренировку, как одна из дверей отворилась, и в вагон зашел человек.