С севера надвигалась грозовая туча, сгущаясь и на глазах чернея, она несла с собой зловещее предзнаменование беды. Узкие кривые улочки когда-то шумного городка Монсегюр были пустынны. Все, кто мог двигаться, покинули свои дома и подались в дальние края поближе к границе, пытаясь сохранить свои жалкие пожитки и жизнь, за которую в наступившие времена не давали и ломаного гроша. В открытые ворота замка медленно, преодолевая крутизну подъема, втягивалась большая колонна людей, в основном, женщин, стариков и детей. Впереди колонны на крупных лошадях ехала дюжина закованных в латы рыцарей. Все в черных доспехах, в полном вооружении. Позади колонны, замыкая её, шел отряд пеших воинов в кольчугах и броне. Как только отряд вошел в ворота замка, впервые за последние пятьдесят лет ворота закрылись. Наглухо были заколочены тяжелые засовы, снаружи ворота ощетинились коваными пиками, вставленными в специальные отверстия. Замок приготовился к осаде.

На небольшой площади замка рыцари спешились. Только один, на крупном дестриэ вороной масти, слегка задержался, сопровождая взглядом распавшуюся на ручейки, колонну людей, заполняющих внутренние помещения замка. Что-то зловещее было в его фигуре, смахивающей на огромного черного ворона благодаря черным доспехам с накинутым на плечи черным плащом и забралу, искусно выкованному толедским мастером в виде клюва ворона. Наконец, и он, опершись о пику, грузно соскочил с коня, бросив поводья оруженосцу, и снял шлем. Черные густые волосы рассыпались по плечам. По тому, как другие рыцари с почтением ожидали его дальнейших распоряжений, было видно, что он среди них главный. Высокий, жилистый, черные с легкой проседью волосы до плеч, прямой нос, небольшая остроконечная бородка и под густыми сросшимися на переносице бровями внимательные темно-серые глаза.

Рыцари вошли в небольшой зал, освещаемый коптящими факелами, и встали вокруг большого круглого стола, занимавшего половину зала. Здесь за круглым столом каждый имел равное право голоса.

– Мессир, не слишком ли опрометчиво мы запираемся в этом замке? Враг возьмет нас измором, как лисиц. Не лучше ли было бы нам пройтись по окраине Руссильона, собрать из остатков гарнизонов кулак и вновь дать бой, пусть даже нам не удастся одержать победу? Лучше отдать жизнь в бою и достойно уйти в Светлый мир к предкам, чем прятаться тут, – чеканя каждое слово, сказал русоволосый рыцарь с глубоким шрамом на правой щеке. Было видно, что слова эти дались ему с трудом, но держать их в себе он уже не мог, высказывая общую позицию других рыцарей.

– Пока мы в замке, врагу нас не взять. Из замка один выход, но и вход один. Врагу здесь не развернуться. Мы должны сохранить Книгу, в ней Истина, в ней Свет Веры грядущим потомкам, над ней не должны надругаться те, кто отошли от веры в Истинный Свет. Враг слишком многочисленен, наши гарнизоны пали. Я еще три месяца назад отослал письмо Базилевсу с просьбой о помощи и вчера я получил ответ, что к нам будет направлен отряд тяжелых ратников с летучей конницей и с ними Волхв, меняющий предначертанное. Нам надо продержаться до их прихода месяц, может быть, два, – он оглядел рыцарей, понимая, что сейчас он в меньшинстве, и даже самому это решение не по нраву и дается с большим трудом.

Еще полгода назад казалось, что они смогут переломить ситуацию, подавить бунт, если вовремя подоспеет подмога. Гарнизоны, расставленные по всему Руссильону, давно уже не получали ни денег, ни подкрепления. Он вспоминал, как это было раньше: каждый год из центра приходил новый отряд рослых, подготовленных воинов, закованных в булат и сталь, неутомимых как в пешем, так и в конном строю. А старые воины получали отставку и те, кто получил увечье, тот брал монашеский постриг, а кто был еще в силе, просто шел на вольные хлеба, с отрядом уходили домой, грезя заливными лугами, покосами да пахотой, раскидистыми дубовыми да березовыми рощами, квасом да щами.