В школьные каникулы мы, как правило, вместе с Валькой ездили в детские лагеря, причем для меня отец обычно доставал путевку в оздоровительную смену, а мамочка умудрялась туда пропихнуть и Попова. В старших классах парень выглядел уже таким атлетом, что вряд ли ей удалось бы пристроить его вместе со мной. Но и тогда мама все-таки нашла выход и стала оформлять Вальку в лагерь инструктором по физкультуре, только чтобы не оставлять меня без присмотра, а тому за это еще и деньги платили.

Оба мы сейчас учились на первых курсах. Сессии наши закончились почти одновременно, и можно было, наконец, расслабиться, но никаких особых планов на каникулы не намечалось. Прогноз погоды оставался нерадостным – сплошные крепкие морозы. И все равно, несмотря на жуткий холод, Вальке сегодня не сиделось дома, но вместо того, чтобы зайти, он кидался снежками в окно моей комнаты. Попов редко заходил к нам домой, особенно с тех пор, как мы закончили школу. Я поначалу недоумевала – какая кошка пробежала между ним и мамочкой, а спросить об этом напрямую так и не решалась. Но факт оставался налицо – Валька никогда не заходил за мной, если мама была дома – а дома, особенно зимой, она находилась почти всегда. И если Валька звонил по телефону, мама жестом подзывала меня к аппарату, предпочитая не называть парня по имени.

Иногда, чтобы укрыться от ливня или отогреться с мороза, тайно от родителей я заходила к Поповым. В квартире у них неизменно было чисто прибрано, все разложено по полочкам, не в пример нашему дому, где обычно по всем комнатам валялись журналы, тряпки и разные безделушки, которые и выбросить жалко и куда пристроить не знаешь. Но именно такой богемный беспорядок придавал, на мой взгляд, нашему жилищу какой-то особый уют – среди родных стен мне всегда было спокойно, я чувствовала себя здесь защищенной от всех напастей и невзгод.

А в доме Вальки строгая прибранность непроизвольно вызывала у меня ощущение холода и беспокойства. Попов – старший работал инженером-технологом на том же заводе, что и мой отец, но я никогда не видела их вместе и долгое время считала, что они даже не знакомы. Валькина мама торговала в местном магазинчике в хлебном отделе и вот ее-то моя мамочка обязательно должна была знать, хотя бы по встречам на родительских собраниях в школе. Но странное дело и с ней мои родители никогда не здоровались, как будто и не были знакомы или делали вид, что не знают друг друга. Поначалу я решила, что в случае с Поповыми родители проявляли некий снобизм, тем более что отец Вальки часто возвращался домой под градусом, а папочка мой терпеть не мог выпивох.

Позже я узнала, что пить Попов начал после гибели старшего сына. Много лет назад у Вальки трагически погиб братик, когда возвращался из школы. В то время мальчик учился в первом классе, а Вальке было всего два года, и он, конечно, ничего такого не помнил. И только недавно узнал об этом совершенно случайно из нечаянно подслушанного разговора соседок, когда те судачили о непотребном виде проходившего мимо них Попова – старшего. Одна из женщин строго осуждала, а другая, напротив, сочувствовала, поясняя, что трудно смириться с гибелью собственного ребенка. Как произошло несчастье, Валька так и не узнал – никак не мог набраться храбрости и расспросить родителей, но зато с тех пор многое в их отношениях между собой ему стало более понятным, и в какой-то степени объясняло то, почему в их доме невыносимо тускло и уныло.

Однажды Валька мне даже показал фото своего погибшего брата. В книжном шкафу во втором ряду у самой стенки он как-то обнаружил старый фотоальбом. Там и нашел семейную фотографию, где рядом с его родителями стоял маленький мальчик, а самого Вальку по причине грудного возраста мать держала на руках. В этом же альбоме мы разыскали еще одно фото – где мальчик стоял вместе с такой же маленькой девочкой возле новогодней елки. Было жутко думать о гибели ребенка, и мы старались больше об этом не вспоминать.