Увы, плохо знали мы жизнь и самих себя! Зимой мое дело в школе, как официальное, шло своим порядком. Но у Ивана Петровича, не связанного обязанностями, все время, по рассказам его брата, уходило на писание мне писем и чтение моих. Хорошо еще, что он хоть кончил свои экзамены.
В деревне
Перед отъездом Ивана Петровича я вполне его успокоила относительно своей деятельности как учительницы сельской школы. Не раз и раньше я говорила, что задача моя не пропагандировать, не бороться с правительством, а только внести в темную среду крестьянства необходимые для них знания, а главное – разбудить в их душе стремление к идеалу, правде и истине.
На прощание Иван Петрович подарил мне книгу Спенсера со следующей надписью:
Дорогой невесте.
Социология, Сара, самая сложная, самая трудная наука, которую предстоит разработать, и почти еще сполна, человеческому уму, а не дело только чувства, разговоров, все быстро решающих сочинений односторонних, хотя и хороших людей. Это убеждение, надеюсь, глубоко и крепко вкоренит в твоей душе мой любимый автор.
Горячо желающий тебе правды
твой И. Павлов
1880 г. 25 июля
Эту книгу я основательно проштудировала во время пребывания в деревне.
К большому своему сожалению я не предвидела, как тяжело будет Ивану Петровичу пережить эту разлуку. Для меня условия жизни и работы были совершенно новы и захватывающи, а потому и время проходило незаметно.
Школа была новая, только что отстроенная, большой светлый класс и маленькая комнатка с русской печью для меня. Полагалась при школе одна сторожиха для уборки класса, топки печей и необходимых услуг учащимся и мне.
Серафима Карчсвская. На обороте фотографии дарственная надпись Ивану Петровичу Павлову: «5-го июля 1880-го года. Российской Простокваше от Сарры»
Рядом со школой помещалось волостное управление, где сторожем был старый глухой дед. При школе был большой двор, а по сторонам расположены были огороды, так что мое помещение находилось на окраине деревни.
Я не имела никакой библиотеки, кроме весьма ограниченного числа школьных пособий. Учеников и учениц набиралось 70 человек от 8 до 15 лет. Приходили они в школу в 7 часов утра, хотя я начинала занятия с 9. Оставались они до 3, когда приходила группа старших учеников и учениц, остававшихся до 6. Вечером же собирались взрослые: мужчины желали научиться писать письма домой во время отбывания воинской повинности, а женщины желали сами писать своим мужьям.
Я имела днем только короткий перерыв, во время которого наскоро обедала. Затем мне надо было поправлять тетради и составлять планы уроков на следующий день. Да еще надо было написать письмо Ивану Петровичу, которое трудно было отправлять ежедневно на станцию. Задержка же писем доставляла Ивану Петровичу большие неприятности и огорчения.
Однажды, когда я писала письмо Ивану Петровичу, в комнату вошли несколько женщин переговорить о своих учащихся детях. Человек уже ждал письмо, чтобы отвезти его на станцию. Я поторопилась и вместо письма отправила чистый листок бумаги. Позже я заметила ошибку, но раньше следующего дня отправить письмо не могла. И вот получаю телеграмму: «Шутка или конец?». Дмитрий Петрович говорил впоследствии, что собирался мне телеграфировать: «Приезжайте немедленно, Ванька помешался».
Работы у меня было много. И работалось так, как можно работать только в первый год по окончании курсов, еще имея в виду, что это первый и последний год такой работы.
Удивляло меня отношение крестьян к общественным делам.
Наступили холода. Сторожиха усердно топила печь, единственную для классной и моей комнаты, но тепла не было. Сторожиха мерзла на печи, дети в классе, а я спала, не раздеваясь, в шубе, прикрывшись сверху еще и одеялом.