Гурий натянул ботинок – эту обувь каждый год мастерил Виктор Иванович, не переставая ворчать, что дети растут так, будто пытаются вымахать высотой с кедр – и со вздохом выпрямился.

– Ладно, Мишка, пора возвращаться.

Пёс никак не отреагировал. Настороженно подняв уши, он уставился немигающим взглядом на густой кустарник, растущий по другую сторону реки. Гурий снял с плеча ружье и сделал осторожный шаг вперёд, пытаясь разглядеть то, что почуял Мишка. Может быть, так копошилась всего лишь птица или мелкий зверёк, но с тем же успехом в таких зарослях мог засесть и медведь. Подойдя к псу поближе, Гурий услышал, что тот приглушённо рычит – звук был такой низкий, что в шуме реки его было почти не разобрать. Такую реакцию могло вызвать только крупное и опасное животное.

«Медведя – между глазом и ухом, кабана… Куда там было?..» – он попытался вспомнить правила, которые бабушка Ева не уставала повторять по семь раз на дню.

Мишка зарычал громче и вдруг с лаем сорвался с места, метнулся вперёд, но не перебежал реку, а остановился у самой воды, гавкая все яростнее.

«Да что там за зверь такой?» – испугался Гурий.

– Ко мне! – приказал он псу, опасаясь, как бы тот случайно не попал под пулю.

И вдруг из-за кустов раздался человеческий голос. Совсем молодой, явно не принадлежащий никому из группы Людмилы, где самому юному было тридцать пять.

– Пожалуйста, не стреляй!

Услышав незнакомый человеческий голос, Мишка зашёлся в истеричном лае. Гурий и сам был не прочь загавкать по-собачьи, потому что слов, чтобы выразить изумление, он не смог бы подобрать, даже если бы сидел целый вечер со словарём крепких выражений (говорят, раньше такие имелись). Но предаваться эмоциям было некогда, и Гурий вместо того, чтобы опустить ружьё, прицелился ещё старательнее.

– Выходи, медленно! – скомандовал он.

Из-за кустов, подняв руки, осторожно выбрался человек. Он был одет очень странно: штаны из гладкого, явно не слишком прочного материала, совершенно неподходящие для жизни в лесу, куртка с застёжкой-молнией, на вид совсем новая, даже не выцветшая. Ни единой заплатки или прорехи, только штанины ниже колен были выпачканы грязью, и то не застарелой, а свежей. Не меньше поразили его волосы: они были не просто чистыми, но даже без единого узелка.

Гурий смотрел на незнакомца, широко открыв глаза.

– Ты из прошлого? – высказал он единственный вариант, пришедший в голову. Впрочем, был ещё один, но в него очень уж не хотелось верить.

– Что? – удивлённо спросил незнакомец и, увидев угрожающее движение, поспешно затараторил:

– Нет-нет, не стреляй, я и не зелёный! Прошу, опусти оружие! Дай мне всё объяснить!

«Если видишь что-то странное, сперва стреляй, потом задавай вопросы», – вспомнились слова Виктора. «А лучше стреляй, беги за взрослыми и только потом что-то спрашивай», – добавила тогда бабушка Ева. «Или можешь сам повзрослеть, но боюсь, с твоими тремя извилинами это никогда не случится», – за это замечание Диана схлопотала хороший подзатыльник от старика, и, как подозревал Гурий, не из-за оскорбления.

У незнакомца, похоже, не было с собой оружия. Гурий опустил ружьё, но оставался готовым снова вскинуть его в любой момент.

– Говори, откуда ты взялся.

В памяти всплывали лица, которые он видел давно, когда был ещё ребёнком, но никого похожего не находилось. Этот человек на вид был его ровесником, может, на пару лет старше, а Гурий точно знал, что кроме него самого в лесу нет людей этого возраста.

– Меня зовут Ян, – произнёс незнакомец. – Я пришёл с миром.

– А я – с ружьём. Поэтому говори быстрее.

Назойливый тоненький голосок то ли разума, то ли страха, без устали пищал, как комар, подначивая выстрелить. А затем бежать, бежать прочь – может даже не к дому, а в непроходимые дебри – всё равно, куда, лишь бы подальше…