Взгляд папы с того, ненавистного мне, стал совсем мрачным. Я понял, что ерунду сказал, едва эти слова выпали из моего рта. Захотел их вернуть, но среди моих талантов не было возвращения времени вспять.

– Андрей, – сказал папа. Не «Андрюш». – Худшее, что ты можешь сейчас сделать, это злоупотребить властью. Никогда так не делай… Меня пугает уже то, что ты об этом подумал.

– Извини, – сказал я. – Я просто… Извини.

Папа кивнул. Не знаю, поверил он мне или нет. Но лицо у меня, кажется, покраснело, а это весомый аргумент.

Я развернулся, хотел уйти из сторожки. Но потом замер лицом ко входной двери и во всеуслышанье заявил:

– А все же как было бы прелестно, если бы этой суке было нечего жрать!

Несколько человек посмеялись. Они якобы не вслушивались в разговор, но в сторожке кроме гудения компьютеров других звуков не было, так что они подслушивали нас, даже если того не желали.

Я обернулся, надеясь, что один из смеющихся – папа. Но он отвернулся, едва почувствовал мой взгляд. Впрочем, я успел увидеть, как поднялся уголок его рта, и как углубились морщины у глаз. Этого мне было достаточно.

Достаточно для того, чтобы понять – папа просто хочет меня проучить. Он не прочь уволить Лизу просто так. Она отвратный работник. Ленивая, невнимательная, ноет, еще и в коллектив никак не впишется. Но уволить ее – значит вмиг выполнить мое желание. А это не в стиле моего папы. Как бы абсурдно это ни звучало с моим-то происхождением, мне ничего не доставалось просто так. Заслужить, заработать… Конечно, на базовые потребности типа еды и крова это не распространялось. Но с детства я знаю: ничего не приходит просто так. Сперва нужно хорошенько попотеть.

Впрочем, ради этой мрази можно было разочек пойти мне на уступок… Хотя что же я не найду, как иначе ее отсюда выкурить? Я все могу. Я могу все.

Лестничный пролет из сторожки в служебный коридор был узким, неуютным. Если бы сюда случайно заглянул кто-то незнающий, то он бы, напугавшись, вышел, так и не достигнув сторожки. Для антуража дома с призраками этой лестнице не хватало лишь искусственной паутины и привидений по углам.

Выскочив с лестницы в коридор, а оттуда в зал, я понесся, желая как можно скорее попасть в ресторан. Не есть – хлебнуть американо. Просто больше ничего не хотелось.

По привычке я глянул на сцену. Но она пустовала. Наверное, Даша с другими танцовщицами тренируется где-то в другом месте, чтобы гости не видели их без макияжа и костюмов. Тренировки на сцене были редкими – лишь перед премьерами, когда танцующим нужно на сцене освоиться, уловить ее габариты.

Или у нее сегодня выходной. Не помню, когда у нее выходной. А ведь раньше я знал ее расписание, как свое. Теперь я так хорошо знаю расписание Лизы. И как же сильно я жду понедельник, когда она выйдет на первую после нашей ссоры смену…

А какой сейчас день недели? Я остановился и полез в карман за телефоном. Уставился в экран, забыв, что хотел. А потом увидел «суббота» и выдохнул от облегчения. Не понедельник. До нашей встречи еще два дня… Если, конечно, Лиза осмелится сюда заявиться.

– Андрей! – услышал я и вздрогнул.

Подняв голову, я увидел знакомое лицо. Странный мужичок, просиживающий в «Эмпирее» если не половину, то уж точно треть своей жизни. Он никогда много не выигрывал, но и почти не проигрывал – был где-то при своих. Персоналом мы любили тех, кто проигрывает много денег и часто приходит. Но этот мужичок выполнял лишь одно из этих условий, так что эмоций у нас почти не вызывал. Разве что он иногда меня бесил, когда уж слишком часто и слишком глупо хихикал. Мне не нравилось, что он выучил мое имя. Но трудно это не сделать, если приходишь в казино столько, сколько я здесь работаю.