– Ты же не куришь.
– Ну, думал. Насчет того, что с нами будет дальше. Эдик с Вектором и Леля вниз спустились, а я… Надо бы поговорить.
– Потом. Фиса выпала в окно.
– Как это выпала?!
– Ты Колю не видел?
– Слышал, как лифт на верхнем этаже остановился. Минут пять назад.
– Где же он? Где?! А? Что теперь будет?!
– Я звоню, – достал мобильник звукоинженер. – Или вы сами?
– Погоди. Дай сообразить. – Шантель нервно вытирал взмокший лоб, хотя комната уже проветрилась основательно, и теперь здесь стало прохладно. – Да, я сам.
Появился новенький барабанщик:
– Вернулся. Подумал, что без меня все равно не обойдетесь. А что это с вами?
Не ответив, Шантель набрал 02.
– Полиция? Даже не знаю, как сказать… Здесь девушка из окна выпала. С семнадцатого этажа. Адрес? – И тут он накинулся на парней: – Какой у нас адрес?! Быстро! Какой адрес?!!
Барабанщик и Олег оторопели, отошедший в сторонку, словно отстранившийся от всего этого безобразия звукоинженер нервно щелкал тумблерами на пульте.
Адрес Шантель вспомнил сам, продиктовал дежурному, потом вытер лоб и обессиленно опустился на стул. Олег выглянул в окно, негромко позвал:
– Лев Антонович?
– Да? Что?
– Там, кажется, Коля.
– Где? – тут же вскочил Шантель.
– Внизу.
Шантель кинулся к окну, высунулся из него по пояс. Олег проворно схватил его сзади:
– Осторожно! Не упадите! Какой идиот придумал эти нелепые огромные окна!
– Коля! – отчаянно закричал Шантель. – Коля!
Люди, собравшиеся внизу, подняли головы, а Краснов словно и не слышал. Он стоял возле тела Фисы и бессмысленно раскачивался из стороны в сторону. Новенький вдруг бодро сказал:
– Вот она, сила земного притяжения. Все просто: семнадцатый этаж, подошел к окну, голова закружилась и…
– Замолчи! – резко обернулся Шантель. – И запомните: она сама выпрыгнула из окна! Сама! Мы все в этом уверены. И попробуй кто-нибудь из вас хотя бы подумать по-другому…
Сатурн[7]
Вскоре приехала полиция, и началась такая канитель, что все невольно затосковали. Тело Фисы находилось внизу, окно, из которого она выпала, – на семнадцатом этаже, приходилось бесконечно сновать туда-сюда, чтобы рассказать и показать, как все было, и выяснить все детали происшествия. Двери лифта скрежетали почти беспрерывно. У Шантеля этот скрежет вызывал глухое раздражение, потому что дверь в студию была постоянно распахнута, и спрятаться от звуков на лестничной клетке оказалось невозможно.
Коля явно был не в себе, на вопросы оперов отвечал односложно и без конца обращался к Шантелю с одними и теми же словами:
– Ты не бросай меня теперь. Не бросай.
– Хорошо, хорошо, как-нибудь образуется, – каждый раз одинаково отвечал тот. Наконец Лев Антонович не выдержал и подошел к одному из оперативников:
– Вы здесь старший?
– Ну, допустим. Пока я.
– Что значит «пока»?
– Может, и начальник подъедет, майор Садовников Иван Иванович. Его в главное управление вызвали, на какое-то там совещание.
– А вы тогда кто?
– Я представился!
– Извините, я не расслышал. Вы извините… э-э-э… уважаемый. Мы все здесь на нервах.
– А вот нервничать не надо, – усмехнулся опер. – Надо честно отвечать на заданные вопросы. Что ж, исключительно для вас, так и быть, представлюсь еще раз. Старший лейтенант Колыванов, оперуполномоченный из местного РУВД.
– Послушайте, господин Колыванов, можно все это как-нибудь побыстрее закончить? Мы замерзли уже. Не лето, знаете ли. Окно настежь, дверь тоже не закрывается. По студии гуляют сквозняки. Вы мне солиста простудите, а ему еще работать и работать.
– Хорошо, можете закрыть дверь.
– Только вы скажите, чтобы ваши люди не шатались туда-сюда.