– Ну, тогда я никуда отсюда не поеду.

– Правильно, – кивнул Леня.

– С ума сошел! – вскочил Олег.

Новенький молчал, напряженно прислушиваясь к разговору.

– Ложитесь спать, – решительно сказал Лев Антонович. – Завтра что-нибудь решим.

«Надо срочно что-то делать», – подумал он и снова заказал обед с шампанским. Существует же некая несгораемая сумма, перед которой девчонка не в силах будет устоять. Семеро детей в семье, вещи переходят от одного к другому. А ей, должно быть, так хочется прогуляться по местному рынку с карманами, полными денег! В шестнадцать лет хочется хоть малости, прежде недоступной, это потом нужно все и сразу.

На этот раз Фиса шампанского выпила, хоть и чуть-чуть, в момент захмелела, разомлела, стала податливой, и, целуя ее размякшие сладкие губы, Лев Антонович думал: «Я никогда ее больше не увижу. Никогда… С этим надо кончать немедленно». И он перешел к решительным действиям…

…Когда Коля вернулся после репетиции, Фиса уже исчезла.

– Я вызвал ее тетю и попенял ей: девочке надо учиться. Тетя со мной согласилась. А поскольку Фиса несовершеннолетняя, то выбора у нее не было. Она просила передать тебе прощальный привет, – усмехнулся Лев Антонович. – Цветок и записку я выбросил.

– Вы-ы…

– Всегда можешь на меня рассчитывать. Ну, собираем вещи? Нас ждут.

На вокзале Коля Краснов все время оглядывался, и Леня понимающе трепал его по плечу:

– Понимаю, старик. Очень тебя понимаю. Любовь – это все, – с чувством сказал он.

«Ну и дурак!» – подумал Шантель. – Впрочем, им, дуракам, везет. Авось его Леля полностью оправдает его ожидания».

Когда перрон остался позади, Лев Антонович окончательно уверился, что все закончилось, и вскоре про Фису забыл. Гастроли прошли успешно, денег они заработали много, да и славой обросли, словно скелет упругими крепкими мышцами. Теперь можно эти мышцы как следует напрячь, дать им соответствующую нагрузку, и – вперед. Путь предстоял долгий.

Звонок в дверь раздался спустя два с лишним месяца, когда дело уже шло к самой настоящей весне. Коля отсыпался после выступления в ночном клубе, и Шантель на звонкую трель среагировал первым. Вскочил, сонно протирая глаза, долго возился с дверным замком, а когда наконец справился с ним, не сразу сообразил, что за девица стоит на пороге.

– Я беременна! – завизжала Фиса. А потом на всякий случай добавила: – Ой.

– От кого? – глупо спросил Шантель.

– Где он?

– Он?

– Отец моего ребенка!

– Спит. Не ори ты так, – поморщился Лев Антонович. – Сколько?

– Что – сколько?

– Не считая обратного билета, сколько денег ты хочешь?

– Вы что, не поняли? Я замуж! Замуж хочу!

– Кто там? – зевая, вышел из своей комнаты Коля. Прищурился, поскольку был без темных очков, потом восторженно выдохнул: – Фиса! Как я рад!

И началось! Лев Антонович даже предположить не мог, что Коля оставит ей свой адрес. Точнее его, Шантеля. Какая вселенская глупость! Фиса первым делом прошлась с Колей по магазинам и накупила себе кучу вещей. Шантель спотыкался о бесконечные пакеты и ругался плохими словами. А Фиса не знала ни минуты покоя. Она была из той же породы, что и Эдик, маленький барабанщик, из породы резиновых детских мячиков, которые скачут и скачут, без остановки и, даже не получая никакого дополнительного толчка, все равно продолжают бешено вращаться на одном месте.

Кстати, Эдик тоже объявился, и в это же время, и Фиса тут же нашла с ним общий язык. Еще бы! Шантель почувствовал, что пахнет жареным. Эти двое кого угодно могли свести с ума. Лев Антонович старался теперь как можно реже бывать в собственном доме, потому что Фиса щебетала без умолку, ведя с Колей бесконечные пустые разговоры: