Мысль о том, что это резерв сарматской конницы, придала Скатоле мрачной решимости отчаяния. «Только не плен, лучше смерть, избавляющая от позора и лютых пыток варваров, – мелькало в голове Марка. – Только не плен, только не плен…»

Конный отряд Галерия Цецины максимально быстро, но все же экономя силы, добрался до места, занял выгодную позицию за изгибом дороги, поросшей густым лесом. Нужны минуты для разведки, перестроения и большого вдоха перед вступлением в сражение. Сквозь листву деревьев хорошо были видны спины ликующих даков и отчаянно и безнадежно защищающихся римлян.

Обернувшись к командиру 2-й сотни Асинию Помпонию, Цецина произнес:

– Если засаду обнаружить и ударить по ней, она понесет такой же урон, какой сама желала причинить.

Помпоний, один из тех железных людей, что шутят даже перед лицом смерти, ответил:

– Командир, я бы записал твое мудрое изречение, да сейчас не на чем.

– Вернемся в лагерь, я повторю. Я рву кольцо вокруг ближайшей группы, ты же на помощь дальней. Все. В атаку!

Даки, уже уверовавшие в победу и со спины ожидавшие только своих, были потрясены внезапностью атаки римской конницы. Удар был настолько мощным, что ни убежать, ни защищаться даки не могли, сбитых с ног затаптывали, других рубили и резали, как овец.

Давка и зловоние испражнений от ужаса, вспоротых животов, размозженных черепов, отсеченных конечностей, казалось, повисли над полем боя смрадным туманом.

Волна удара прокатилась по всей массе сражающихся. Те из варваров, что были ближе к ручью и добивали остатки центурии Скатолы, решили, что конница – это авангард наступающего одним богам известно каким образом примчавшегося сюда легиона, и кинулись через ручей вверх по склону. Другие, растерянные от столь быстрого перехода от нападения к необходимости защищаться, были растеряны и не оказывали сколько-нибудь достойного отпора коннице и получившим свободу центуриям Марка Статия…

…За несколько минут сражение было закончено. Помпоний умчался по дороге за убегающими варварами, гоня и вырубая все и всех в азартном восторге.

Галерий Цецина совместно с Марком Статием выясняли потери в когорте, попутно добивая тяжело раненных даков. Не сразу нашли Скатолу, его тело было зажато упавшей на него лошадью и несколькими телами изувеченных легионеров и варваров. Он был в сознании, но тело ему не подчинялось, любое движение отдавалось острой болью в ногах. Тит Валлей подавал надежду на жизнь, но от потери крови был слабее ребенка. Погибли все опционы, легионеров без ранения не набралось и двух десятков. От численного состава когорты осталась едва половина, всадники кельты, поддерживая честь рода, погибли все до единого, оставив о себе добрую воинскую память.

Оставшиеся в живых легионеры с трудом передвигались, изнемогая от ран и усталости, на их лицах радость победы еще не стерла дыхание близкой смерти. Марк Статий и Галерий Цецина подошли к сидящему на земле Ахтору, пытающемуся прийти в себя от удара о землю. Марк пнул сармата в бок.

– Может, перерезать ему глотку да и в общую кучу?

Цецина, внимательно осмотрев повалившегося на землю, заметил:

– Взгляни, Марк! – наступив Ахтору на ногу, произнес он. – Такие поножи и бляху не носят простые воины.

Брезгливо одернув ногу, демонстративно обтер сандалию и продолжил:

– Заберем его с собой, а в дальнейшим решим, что с ним делать.

– Как знаешь, Галерий, у меня и без него головной боли хватает.

Статий повернулся:

– Эй! Ребята! Забирайте эту падаль с собой

Вернувшийся отряд Помпония пригнал пленных и десяток телег от брошенного обоза.

Через несколько часов конница Цецины и остатки когорты Скатолы смогли тронуться в сторону расположения легиона. Колонна напоминала передвижной госпиталь, а не воинское соединение. На почерневшей от крови и испражнений поляне дымились погребальные костры, в которых, переложенные бревнами и ветками, догорали тела павших товарищей.