– Эй, слушайте!

Издали доносился рев мотора, тот же самый, что они слышали только что, с характерным переходом от резкого визга на высоких оборотах к утробному рычанию на низких.

– Это нас ищут.

– Кто?

– Да чуваки из центра.

– Ого, там в этом году крутые парни.

– Да?

– Пожары это их рук дело.

– Да нет, это «головастики».

– А чего это они вас ищут?

– Из-за каноэ. Мы сперли его в центре.

– Серьезно, так вот и сперли?

Они долго еще прикалывались, обкуренные, довольные, чувствуя себя в безопасности. Жара уже спала, и что-то сладкое, запах древесного угля, леса, сухих сосен щекотал им ноздри. Солнце склонялось к закату, заставив умолкнуть насекомых, и теперь был слышен лишь плеск воды в озере, дальний гул автомагистрали, да временами разрывали воздух хлопки двухтактных двигателей. Девушки надели футболки и сняли лифчики купальников. Под тканью угадывались их груди. Сами они не обращали на это никакого внимания, а ребята притворялись, что им тоже на это плевать. Антони в конце концов снял солнечные очки. В какой-то миг он перехватил взгляд своей соседки, которая очевидно пыталась понять, что это за кривая физиономия. В седьмом часу она начала проявлять признаки нетерпения. Наверняка ей пора было возвращаться домой, вот она и нервничала. Она сидела по-турецки почти вплотную к Антони, и ее колено в конце концов коснулось его ноги. Какие они все-таки нежные, эти девчонки, никак к этому не привыкнуть.

Ее звали Стефани Шоссуа.

Это было четырнадцатое лето Антони. Должно же когда-то это начаться.

Спрятав каноэ, ребята поехали обратно на великах через лес Пти-Фужере. Антони, как обычно, развлекался, выписывая зигзаги на прерывистой линии посреди шоссе. Эта его привычка бесила кузена. За несколько дней до того они ехали вот так же по берегу неподалеку от складов, и Антони столкнулся нос к носу с «Фольксвагеном»-комби. Тому мужику пришлось резко крутануть руль в сторону. Когда кузен спросил, что он, совсем того, Антони ответил, что ехал по правилам.

– По каким правилам? Ты ехал посередине дороги.

С Антони иногда можно просто спятить. Интересно, сам-то он нормальный?

Но сейчас дорога была пустынной, и ребята быстро крутили педали лицом к солнцу, а за ними гнались только их тени. После дневной жары леса вокруг с облегчением вздохнули, а закат словно начал обратный отсчет. Напоследок спортсмен Алекс предложил им одну штуку. Один его приятель устраивает грандиозную тусовку в доме своих предков. Антони с кузеном тоже могут прийти при желании, но, естественно, не с пустыми руками. Судя по всему, веселье намечалось в одном из больших домов с бассейном. Будет выпивка, девочки, музыка, ночное купание. Антони с кузеном сказали: «О’кей, там будет видно». Но как нелегко дался им этот равнодушный вид!

Дальше – хуже, потому что та самая тусовка проходила в Дремблуа. Все-таки сорок километров на велике туда и обратно. Разве что позаимствовать отцовскую «Ямаху-YZ». Она годами гниет под чехлом в гараже. Хотя об этом даже думать нельзя. Лобовое столкновение с «Фольксвагеном» – это ерунда. А вот когда дело заходило о его старике – тут Антони было не до шуток.

– Он же даже не заметит, делов-то, – уговаривал его кузен.

– Нет, слишком стремно, – отвечал Антони. – Попробуем на велике.

– Да брось ты! Уже семь часов, не успеем.

– Я правда не могу. Он меня уроет, если я возьму его мотоцикл. Ты его не знаешь.

На самом деле кузен знал его даже очень хорошо. Патрик Казати был неплохой мужик, но иногда отпечатка пальца на телике хватало, чтобы привести его в такое состояние, что стыдно было смотреть. Хуже всего было потом, когда он понимал, что произошло. От сознания собственной низости он каменел, смущался и, не умея извиняться, пытался получить прощение, говоря тихим голосом и предлагая вытереть посуду. Мать Антони несколько раз собирала вещи и сбега́ла к сестре. Когда она возвращалась, жизнь начиналась снова как ни в чем не бывало. Но все равно между ними оставалось что-то такое, непроницаемое, что не позволяло говорить о настоящей семейной жизни.