– Ладно, польская речь мне почудилась, но синяк?

– Науке известны случаи, когда под воздействием гипноза или самовнушения у пациента появлялись гематомы и даже ожоги, если тот был искренне убеждён, что подвергается воздействию характерной опасности.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что твой мозг, войдя в резонанс с установкой, подменил реальность вымыслом. И даже больше, по неясной причине у тебя отключились определённые фрагменты памяти и фильтр критичности. Ты перестал ассоциировать себя с личностью инженера Сомова, став неким ополченцем.

– Но почему?

– Да кто бы мне ответил, Миш?

– Я не понимаю, что делать, Ир. Проект мне нужен, как смысл жизни! Но нужен ли я вот такой, проекту?

– Погоди, Миш, мне самой теперь стало интересно разобраться во всём. Одно дело читать детективы, а другое – участвовать в них. Бодрит, знаешь ли.

– Но жизнь – не детектив. Тут всё по-настоящему, ты хоть понимаешь серьёзность случившегося?

– Вот именно поэтому. Мне небезразлична судьба проекта, да и к тебе я отношусь хорошо. Так что если ты готов принять мою помощь, давай действовать.

– А у меня есть выбор? – хмуро спросил Миша, но тут же спохватился: – Прости, Ир, не то говорю. Спасибо! Хотя бы за то, что выслушала и не стала крутить пальцем у виска. Но какой у тебя план?

– Надо понять, что побудило тебя изменить параметры установки, и почему ты ничего об этом не помнишь. И связано ли это с другими провалами памяти, например, в том самом иллюзорном бою.

– Думаешь, это связано?

– Может быть. Скажи, а накануне той ночи ты работал с установкой? Самостоятельно? Может, делал какие-то тестовые прогоны, запускал ее?

Миша напряг память.

– Знаешь, да. Я заходил в лабораторию с разрешения Дим-Димыча и действительно тестировал установку. Отправлял данные туда-сюда между двумя источниками. Но… – он задумался. – Проклятье, я совершенно не могу вспомнить результаты тестирования!

– Вот это уже интересно! – оживилась Ира. – А давай-ка посмотрим архивные записи того дня, может, что-то прояснится.

Ира покопалась в рабочих файлах и извлекла архивную директорию. Миша с трудом вспомнил название сессии: «C-Дельта-9-3».

– Вот она, – кивнула Ира на находку. – А вот и журнал обмена данными.

На экране всплыла таблица. В ней хранились временные метки, статусы, сигнальные пики, строчки бинарных кодов. Ничего особенного. Но под одной из записей мигал синий флажок: «Аномалия».

– А это что тут у нас? – Ирина ткнула курсором в текстовый сегмент.

Появилась расшифровка:

«Перед запуском: внести правки в протокол 17-А. Смещение сигнала 0.34. Порог восприятия – ручной. Фазовый угол 0.47; подавление базового шаблона – отключить. Идентификатор: МШ-12. Повторение допустимо.

Ты знаешь, зачем».

Михаил прочитал и побледнел.

– Похоже на инструкцию по изменению тех самых параметров, что ты ввёл вчера ночью. Совпадают один в один. Но что значит эта приписка: «Ты знаешь, зачем»? – удивлённо спросила Ира.

– Но я… не знаю.

– И тем не менее ты всё выполнил.

Ирина внимательно посмотрела на товарища.

Он медленно кивнул. Потом снова перевёл взгляд на экран.

– Кажется… Да! Я вспомнил это сообщение! Было ощущение, будто это я же и написал. Понимаешь? Не как сумасшедший, который пишет себе письма из «будущего», а как… как будто это был логичный следующий шаг. Словно мысль, что решение уже было принято мной раньше и осталось его только воспроизвести.

Михаил обессиленно откинулся в кресле:

– Дело именно в ощущении, будто я уже стоял перед выбором. Как будто кто-то сделал его за меня, но парадоксально, что этим кем-то и был я.

Он провёл рукой по лицу, отгоняя наваждение.